Дорога смерти
Шрифт:
Тори стояла с мальчиками в коридоре. Как только мы приблизились, она сжала Эйтора в объятьях. Он скривился от боли, но промолчал.
Выбрались из этого дома ужасов мы без происшествий. Вечеринка продолжалась. Кажется, мы увели у них из—под носа их завтрак: кроме наших ребят, в пристройке больше никого не было. Мы даже не притормозили, как только вошли в лес, мы продолжили идти вперед без передышки: нам нужно было убраться от этого места как можно дальше.
Остановились мы, когда я заметила, что Эйтор стал спотыкаться. Я внимательно
— Привал, ребята! — произнесла я.
Эйтор все еще опирался на меня, поэтому я подвела его к ближайшему дереву и посадила, облокотив спиной о ствол. Его взгляд был расфокусирован: парень вот—вот потеряет сознание. Присев перед ним на корточки, я почувствовала Тори за своей спиной за секунду до того, как она начала говорить:
— Алекс, надо осмотреть его голову, но у нас совсем ничего нет, чтобы обработать ему раны, даже чистой воды.
Эйтор прикрыл глаза и, кажется, отключился на последних словах Виктории. Она права, у нас совсем ничего нет: все наши вещи забрали эти дикари, Эйтору нужно оказать хоть какую—то первую помощь, и желательно продезинфицировать рану на голове. Я до боли закусила губу в отчаянии. Ничего не приходило в голову, а действовать надо было немедленно. Был только один выход. От этой мысли все внутри меня покрылось корочкой льда, по спине прошелся озноб… Я поднялась во весь рост и повернулась к Тори: я решила действовать сейчас, пока страх не накрыл меня с головой, и я не отступила назад.
— Я возвращаюсь в город: нам нужно хоть что—то добыть.
Виктория сделал шаг вперед и положила на мое плечо руку, ее взгляд был твердым.
— Нет, деточка, на этот раз пойду я. Ты и так всегда лезешь в самую гущу событий. Я справлюсь, все же я бывшая вояка.
— Что? Вояка? В каком смысле? — Я удивленно приоткрыла рот, вот уж не ожидала!
— Разреши представиться: спецназ, старший сержант Виктория Пруэнса, в отставке.
— Это… вау! Спецназ… Круто, но все же я…
— Ни слова больше, Алекс. Иду я. Точка. Ждите меня до рассвета. Если я не приду с первыми лучами солнца, двигайтесь вперед, поняла?
— Нет, я пойду за вами, если вы не вернетесь.
— Нет, не пойдешь. Что же ты, оставишь мальчиков одних? Эйтор без сознания, он не сможет их защитить в случае чего.
— Хорошо, Тори,— я устало потерла глаза,— но черт возьми! Возвращайтесь во что бы ни стало. Эйтору нужна помощь. Помните об этом, когда будете в городе.
— Я вернусь, деточка, и все у нас будет о’кей.
Я подошла к Тори и крепко ее обняла, она замерла на секунду, но потом обняла меня в ответ, неуклюже похлопывая по спине.
***
Прошло уже более двух часов после ухода Тори. Эйтор так и не пришёл в сознание, но его дыхание было глубоким и ровным. Все, что я могла для него сделать на данный момент, — это сесть рядом и положить его голову на свои колени. Лукас
Кажется, я задремала всего на минуту, но, когда я открыла глаза, первые лучи солнца уже пробивались сквозь зеленую листву деревьев. Мое тело онемело, шея затекла от неудобного положения. Я повертела ее из стороны в сторону, разминая. Мальчики все еще спали, тесно прижимаясь ко мне. Я опустила глаза вниз, на свои колени, и встретилась с янтарными глазами Эйтора.
— Привет, Алекс. — Прошелестел он.
Я вздохнула с облегчением: он пришёл в себя, а это уже неплохо.
— Доброе утро, Эйтор. Как ты себя чувствуешь? Где болит? Как голова?
Он закрыл глаза, затем пошевелил головой, скривился и распахнул глаза:
— У меня немного болят отбитые ребра, но это, скорее всего, просто ушибы, не перелом; а вот с головой хуже — кажется, сотрясение: едва я ей шевелю, как меня одолевает дикая боль и поднимается тошнота.
Он чуть сдвинул голову вбок и осмотрелся вокруг. Ничего не обнаружив, он перевел взгляд на меня:
— Где Тори?
Я глубоко вздохнула и отвела глаза в сторону: мне было стыдно, что я отпустила ее, вместо того чтобы пойти самой.
— Она вернулась в город. Нам нужны небольшие запасы, хотя бы воды и одеял, ну, и предметы первой помощи: у нас ничего нет. Эйтор, хотела пойти я, но Виктория не позволила, и… прости, Эйтор.
— За что, Алекс?
— Ну, я отпустила Викторию одну… Я вообще не должна была ее пускать, надо было не слушать и идти самой… — я замолчала, когда почувствовала его руку на своей щеке.
Он нежно повернул мое лицо к себе. Мне пришлось посмотреть ему в глаза: он этого хотел, но, вопреки моим ожиданиям, там не было злости и обвинения.
— Эй, успокойся, не надо извинений, Алекс. Тори — самая упертая женщина в мире (ну, если не считать тебя, Алекс). Тебе некуда было деваться. Если она что—то решит, ее не переубедить — это у нас семейное. Я не осуждаю тебя. Ты не должна постоянно рваться в бой, Алекс, ты не всесильна. И ты пошла за нами в логово этих паразитов. Как я могу после этого что—то от тебя требовать? Или в чем—то обвинять? — он глубоко вздохнул, интенсивно заглядывая мне в глаза. — Господи, да я в жизни не встречал такой смелой и самоотверженной девушки, как ты! Перестань гнобить себя. Я уверен, Тори вернется с минуту на минуту. Ты не представляешь, насколько она сильна и хитра: мы с тобой и в подметки ей не годимся.
— Что верно, то верно, мальчик мой, вам до меня еще расти и расти.
Я резко повернула голову вправо, на голос Виктории. Она была уставшей, неизменная сигарета кочевала у неё во рту из стороны в сторону, распространяя аромат табака. Но она была цела, и в руках у нее были две забитые доверху спортивные сумки. Я улыбнулась, и мое тело расслабилось, я сдулась, как воздушный шарик, даже не замечая, насколько до этого была напряжена.
— Рада видеть тебя, Тори. — Произнесла с улыбкой.