Дорога в бесконечность

Совицкая Мария

– Калинин, за передачей!
– развернул его своим приказом надзиратель.

Мужчина удивился. Кто это мог быть? Кажется, в городе не осталось никого, кто бы о нем позаботился.

На пункте выдачи он получил огромный холщовый мешок весом в тридцать килограмм — это был максимальный вес для передачи за месяц. Растерянный, Дмитрий разглядывал мешок, надеясь найти какую-нибудь подпись.

– Гражданин начальник, - выдохнул он.
– Разрешите обратиться!

– Валяй, - ответил дежурный.

– Кто передал посылку?

Сотрудник колонии усмехнулся.

– Кто? Двоеженец

ты наш! Баба, ясное дело.

Не обращая внимания на насмешку, Дмитрий выяснял дальше?

– Какая? Молодая?

Дежурный задумался. Он видел эту женщину буквально одним глазом.

– Я бы не сказал. Точно старше пятидесяти. Красивая, холеная такая. Одета дорого. С ней — мужик здоровенный в костюме. Бабе-то такой мешок трудно поднять, он тащил. Ну, тебе виднее, кто она. Правильно, пользуйся фактурой, пока она тебе дана!

Сопровождаемый надзирателем, Дмитрий, взвалив мешок на плечо, отправился в камеру. У него и мыслей не возникло, что кто-то отнимет передачу. Ранее никто не претендовал на скудные отцовские посылки.

Что же это за женщина? У него были старшие коллеги по старой работе, богатые клиентки. Но, вряд ли кто-то из них стал бы носить ему передачи.

В камере он, затащив мешок на нары, развязал его. Там было большое разнообразие продуктов: пахучее растительное масло, печенье, карамельки, сгущеное молоко, а также позволенные Правилами внутреннего распорядка фрукты и овощи. Бульонные кубики, суповые концентраты, палка копченой колбасы. Блок сигарет... Дмитрий не курил, но сигареты были в тюрьме своеобразной валютой. Чай и кофе в целлофановых пакетах. Ему хватит этого на месяц, без употребления тюремной пищи!

– Ну что, Калинин, - обратился к нему старший по камере — убийца-рецидивист Овсянников. Это был огромный мужчина ростом под два метра, с внушительной мускулатурой.
– Смотрю, тебе подфартило. Вноси дань в общую кассу. Раньше с тебя и взять-то было нечего, так что, накопился должок.

Дмитрий знал об этих правилах. Каждый заключенный в камере раз в месяц вносил небольшую часть от своих передач в «кассу». Оттуда, по мере необходимости, угощались все, в том числе и он сам. Но, он не собирался делиться своим. Кто бы ни была эта женщина, дай ей Бог здоровья, она передала ему качественные, питательные продукты.

– Еще чего, - запальчиво возразил он.
– На много я вас не объел. Обойдетесь!

Овсянников, ссутулившись, подошел к нарам Дмитрия. Сокамерники, замерев, наблюдали за ним. Тот, кто ослушивался старшего, жестоко наказывался. Когда Дмитрия сюда доставили, ему, как впервые судимому, разъяснили порядки. Так что, снисхождения быть не могло.

– Ты, кажется, меня не понял, - рецидивист за ноги стащил Дмитрия с нар. Тот пытался подняться с пола, но не смог — его надежно удерживала поставленная на шею нога.
– Попытаюсь объяснить еще раз.

Далее произошло такое, что не могло присниться Дмитрию даже в самом страшном сне. Его опустили. Сначала сам Овсянников, потом — еще несколько доброхотов. Такого унижения, такой боли ему еще испытывать не приходилось. Он кричал, звал надзирателей на помощь... Бесполезно. Они знали, что Овсянников иногда воспитывает зеков, как старший по камере. А кто еще,

как ни старшие, могут поддерживать порядок?

Дмитрий не понял, сколько это продолжалось. Когда его оставил последний желающий, он с трудом дополз до нар и забылся тяжелым, страшным сном. Единственным его желанием было повеситься...

Утром в камеру завели нового заключенного. Похоже, этого парня, не старше тридцати лет, здесь многие знали.

– Не прошло и года, - отметил самый пожилой заключенный.
– Серега Гамба объявился!

Это был человек, который ограбил в городе несколько банков.

– Где приземлиться, братушки?
– спросил он.

Овсянников обвел взглядом камеру. Все нары были заняты. Наконец, он уставился на Дмитрия.

– Калинин, кыш отсюда!
– гаркнул он. Дмитрий, в страхе перед очередным возможным изнасилованием, собрал свои покрывала и встал.
– Ты знаешь, где теперь твое место?

Ответом ему был грубый хохот сокамерников. Так, Дмитрий занял пространство возле отхожего места.

– А это — нары для нормального пацана, - продолжил старший.
– Так что, Гамба, с пропиской тебя!

Потом Дмитрий лежал на полу, изнывая от боли в заднем проходе. А сокамерники тем временем пировали продуктами из его передачи.

– Дашка, лови кусок колбасы!
– Овсянников кинул в его сторону отрезанное лакомство.
– Вот здорово, да, ребята? Был Дима, стал Дашка! Из царей — в добрые девочки!

Глава 15

– Люди!
– кричала Лиза Шацкая, сидя в своей коляске рядом с торговым центром.
– Кто-нибудь! Человек в реку бросается, помогите!

Бесполезно. Никто не обращал внимание на умоляющую о помощи девушку-инвалида. Когда ей это было не нужно, она оказывалась в центре внимания. А сейчас... эта женщина вот-вот прыгнет в слабо заледеневшую реку, и всем плевать!

Сегодня с занятий в училище ее забрал отец. Она уже доучилась почти до зимней сессии... Ей не было необходимости часто появляться на занятиях — преподаватели с удовольствием приезжали на дом, тем более, что их там хорошо встречали и кормили шикарным обедом. Но перед сессией нужно было посетить консультации. Лиза, приехав в училище, была в шоке, узнав, что Саша Калинин взял академический отпуск, а Алла прогуливает занятия. Эти сведения она получила в секретариате, где практически ничего не знали о ситуации этой семьи.

После консультации отец отвез ее на массаж. В одном из частных медицинских центров появилось молодое светило мануальной терапии, и за месячный курс массажа они получили прогресс. Лиза теперь могла вставать, даже постоять какое-то время. Этот молодой, худощавый доктор, закончивший медицинскую академию в их городе, сделал то, что не удавалось именитым израильским и немецким врачам! Далее, как утверждал специалист, дело оставалось за самой Лизой. Пойти ей мешала, конечно, некоторая мышечная слабость... это можно исправить другим курсом массажа и специальной гимнастикой. А вот больше всего препятствовала психологическая неготовность девочки. Врач говорил, что она привыкла к этому своему состоянию... привыкла прятаться за коляской от окружающей жизни. Нужна была эмоциональная встряска.