Дорога в пустоту
Шрифт:
– Ааа! Ну ты красава!
– Ну вот! А ты говоришь! Ну, а с ней-то что делать теперь? Как ни крути, а косяк.
– Дай-ка телефон.
– Зачем?
– Дебил! Ты ее видел!? В больничку звонить!
– Э, погоди, братан. Мы так не договаривались!
– Да успокойся ты! Есть у меня одна идея. Дай, говорю, телефон! А ты иди сделай что-нибудь, пока она нам все отделение кровью не залила.
– Братан, а она живая вообще?
– А ты сам не видишь? Вон, глазами шевелит! Хотя приложил ты ее, конечно, будь здоров… Алло? Алло! Александр Алексеевич? Да-да, это я! Дежурите?
Окончание разговора Лиза уже не услышала,
Очнулась она от сильной тряски. Лиза почувствовала, что у нее затекли все конечности, но как ни старалась, почему-то никак не могла пошевелиться. Она хотела было осмотреться, но толи от последствий удара, толи от тряски так и не смогла сфокусировать взгляд. Слышался какой-то гул, а вокруг полумрак, изредка нарушаемый вспышками света, проносящимися мимо. «Я что, умерла?» – вздрогнула от этой мысли девушка. В очередном всполохе Лиза заметила фигуру человека, сидящего рядом.
– Где я! Что происходит? Почему я не могу пошевелиться!?
– Тихо-тихо, деточка! Все хорошо! Ты в машине скорой помощи! Ты этого не помнишь, но ты напала на полицейского! А затем ударилась головой! Ну зачем было так много пить?! Фу! Какая гадость! – раздался звенящий мерзкий голосок.
В очередной вспышке Лиза заметила, как человек достал что-то из кармана.
– Все хорошо! Просто замечательно! Вот, посмотри пока мультики.
Он что-то ей вколол и не успела Лиза возразить, как потерялась в глубинах своего сознания, позабыв даже собственное имя. Время перестало существовать, границы реальности стерлись, и даже само понятие существования ставилось сознанием под сомнение. Картинки сменяли друг друга перед пустым взглядом Лизы, а она не чувствовала себя капитаном этого корабля. Машина, тряска, как весело! Луна… Красиво! Какое-то большое здание. Жуткое… И вдруг внезапная вспышка яркого света. Лиза инстинктивно моргнула.
– Ну вот. Кажется, приходит в себя! Наконец-то! А я всегда говорил, что алкогольное и наркотическое опьянение никогда не доводят до хорошего! Никогда!
Лиза сидела на стуле со спинкой, перед ней сидел мужчина в белом халате весьма преклонных лет и поочередно светил ей фонариком то в левый, то в правый глаз.
– Кто… Где… – промямлила Лиза, язык был как не свой.
– Ну же! Давай! Давай! Просыпайся! – мужчина слегка похлопал ее по щекам. – А, впрочем, без толку, наверное, это. Спи теперь уж до утра! Жива и ладно! Юленька! Будьте любезны, укольчик нам поставьте! И да, санитаров позовите, пусть перенесут ее в палату.
Веки не выдержали и закрылись. Лиза уже не видела, как вошла Юля с двумя рослыми санитарами. Не почувствовала, как игла пробила кожу, и некая жидкая субстанция проникла в вену. Все это время она находилась в прострации. Вне времени, вне тела. Ей было абсолютно все равно на всех и на все. Ее отнесли в палату, раздели и положили на кровать, где она благополучно заснула, а может все это ей просто привиделось. Впрочем, все это было уже не важно, лекарство начало действовать.
Кромешная темнота окутала Лизу. Она посильнее зажмурила глаза, в надежде, что, когда она их откроет, мрак рассеется. Но этого не случилось. Более того, тьма стала еще плотнее. Чернота стала сковывать движения, заволакивать легкие, даже проникать в мысли. Лиза явно почувствовала, как чья-то холодная рука опустилась на плечо. Мурашки побежали по спине, а на лбу выступили
– Лиза, – раздался будто бы изнутри басовитый голос, – не бойся меня!
От дикого нечеловеческого крика ужаса проснулась половина психиатрического отделения. Все вокруг словно взбесились. Кто-то вскочил и начал носиться по палате, спотыкаясь и падая, в темноте натыкаясь на стены и разбивая лица в кровь, другие принялись неистово вопить, вторя Лизе. Начался сущий кошмар. Санитары метались, как угорелые, без разбора вкалывая всем успокоительное и, не стесняясь, отбиваться кулаками от особо буйных пациентов. Досталось и Лизе, успокоительного. Она резко перестала кричать. Потупилась, глядя на оскалившееся лицо санитара, соображая, кто же из них все-таки псих и вырубилась.
– Это она? – сквозь пелену услышала Лиза сердитый голос.
– Да, – ответил ему другой, спокойный.
– Мелкая, а проблем… Что вы ей вкололи?
Спокойный назвал что-то неразборчивое. Снова провал в пустоту, но совсем не на долго. Лиза почувствовала, как у нее чешется нос, хотела было его почесать, но рука, словно набитая ватой, лишь слегка дернулась.
– Говорите на долго вырубилась? Ну-ну… – тот же сердитый голос.
– Простите, доктор, вы сказали Центральная Психиатрическая Клиника? Но…
– Никаких но! Она мне все отделение на уши поставила! Ничего! Полежит месяцок и выпустят, если с ней действительно все в порядке. А нет, так и поделом! Ты лучше о себе беспокойся! Или ты думаешь нам все просто так с рук сойдет?
– Да, доктор. То есть, нет. Вы совершенно правы.
– Бумаги я уже приготовил. Приехать должны через час. Подготовьте ее! И да, вколите ей еще чего-нибудь посильнее!
– Да, доктор.
«ЦПК… О, нет!» – было последнее, о чем успела подумать Лиза, прежде чем снова погрузиться в безмятежную блажь
Про центральную психушку ходило много разных баек, в которые Лиза, конечно же, не верила, но убеждаться в их неправдивости лично она не хотела ни при каких обстоятельствах. Но, как оказалось, байки были всего-навсего детскими выдумками по сравнению с тем, что происходило в тех стенах на самом деле. Как Лиза туда попала она конечно же не помнила, но первые дни пребывания в ЦПК нестираемым пятном отпечатались в памяти. Именно тогда у нее начались кошмары, слишком похожие на реальность. Лиза рассказала об этом врачу, но лучше от этого не стало. Кошмары продолжились, а ее посадили на более «действенные» препараты. И тогда все стало еще хуже.
Кругом обшарпанные стены, в глазах все плывет. Что происходит? Зачем все это нужно? Куда ее тащат? «Отпустите меня домой! Я не хочу здесь быть!» – отчаянный крик души. Но ее все продолжают тащить, а безвольно повисшие ноги больно бьются о порог каждый раз, когда они проходят очередную дверь. Наконец, коридор заканчивается, и ее встречает комната с ярким светом, от которого в глазах начинается резь. Веки инстинктивно зажмуриваются, но чья-то грубая рука в резиновой перчатке насильно открывает их. Под маской лица доктора не видно, но воображение каждый раз дорисовывает зловещую улыбку. Холодное кожаное кресло с ремнями для рук и ног, которые тут же впиваются в плоть, не давая возможности пошевелиться. Шприц с большой страшной иглой. Укол в вену, крик, а затем все стихает и наступает покой. Как она попадает обратно в палату, Лиза уже не помнит, но просыпается уже там, вся в синяках и ссадинах.