Дорога в рай

– Скверный мальчишка, – сказала мисс Роуч.

Я потянул за ухо сильнее и слегка стиснул мочку. Это вызвало у нее такой прилив страсти, что она принялась хрюкать и храпеть, как свинья. Дыхание ее становилось громким и затрудненным.

– Поцелуй меня, – приказала она.

– Что? – спросил я.

– Ну же, целуй меня.

В этот момент я увидел ее рот. Я увидел ее хищный рот, медленно надвигающийся на меня, начинающий раскрываться, приближающийся все ближе и ближе и открывающийся все шире и шире, и – оцепенел от ужаса.

– Нет! – закричал я. – Не надо! Не надо, мамочка,

не надо!

Только одно могу вам сказать: никогда в жизни не видел я ничего страшнее этого рта. Я попросту не мог вынести, чтобы он на меня вот так надвигался. Будь это раскаленный утюг, который кто-то подносил к моему лицу, я не был бы так ошеломлен, клянусь, не был бы. Сильные руки обхватили меня и прижали книзу, так что я не мог двигаться, а рот открывался все шире и шире, и потом он как-то навис надо мной – огромный, мокрый, похожий на пещеру, – и в следующую секунду я оказался в нем.

Я очутился внутри этого огромного рта, распластавшись на животе вдоль языка, притом ноги мои оказались где-то в районе горла. Инстинктивно я понимал, что если немедленно не вырвусь на свободу, то буду проглочен живьем – как тот маленький кролик. Я чувствовал, как мои ноги затягивает в горло, и тогда я выбросил руки и схватился за нижние передние зубы, цепляясь, таким образом, за жизнь. Моя голова покоилась у входа в рот, между губами. Я даже мог разглядеть кусочек внешнего мира – солнечные лучи, падающие на полированный деревянный пол летнего домика, и гигантскую ногу на полу в белой кроссовке.

Я хорошенько ухватился за кончики зубов и, несмотря на то, что меня продолжало засасывать, медленно подтягивался к дневному свету, пока вдруг верхние зубы не опустились на мои костяшки, застучали, и я вынужден был отнять руки. Я заскользил вниз по горлу ногами вперед, пытаясь ухватиться по пути за что-нибудь, но все было такое гладкое и скользкое, что я так и не смог этого сделать. Проскальзывая мимо коренных зубов, я мельком увидел, как слева сверкнуло золото, а тремя дюймами дальше я увидел над собой, должно быть, язычок, свешивающийся подобно толстому красному сталактиту с верхней поверхности горла. Я схватился за язычок обеими руками, однако он выскользнул у меня из пальцев, и я продолжил скатываться вниз.

Помню, что я кричал о помощи, но едва ли мог слышать звук собственного голоса, заглушаемый шумом ветра, вызванного дыханием обладательницы горла. Ветер, похоже, все время был штормовой, притом до странности неустойчивый, и попеременно то очень холодный (при вдохе), то очень горячий (при выдохе).

Мне удалось зацепиться локтями за острый мясистый бугорок – полагаю, то был надгортанник, – и какое-то мгновение я висел на нем, противясь затягиванию и нащупывая ногами какую-нибудь опору на стенке гортани, однако горло сделало сильное глотательное движение, меня отшвырнуло, и я снова полетел вниз.

Дальше мне было не за что уцепиться, я направлялся все ниже и ниже, пока мои ноги не повисли подо мной на передних подступах к желудку, и я почувствовал мощную перистальтику, захватывающую мои ноги в области лодыжек и затягивающую меня все ниже и ниже...

Высоко наверху, на открытом воздухе, слышалось далекое бормотание женских

голосов:

– Этого не может быть...

– Но, моя дорогая Милдред, как это ужасно...

– Он, должно быть, с ума сошел...

– Ваш бедный рот, только взгляните на себя...

– Сексуальный маньяк...

– Садист...

– Надо написать епископу...

А потом все голоса заглушил голос мисс Роуч, она, точно попугай, принялась хрипло выкрикивать ругательства:

– Ему еще, черт побери, повезло, что я не убила его, этого мерзавца!.. Я ему говорю, слушай, говорю я, если мне когда-нибудь понадобится тащить зубы, я пойду к дантисту, а не к чертову священнику... Да и повода я ему не давала!..

– А где он сейчас, Милдред?

– Кто его знает? Наверное, в этом чертовом летнем домике.

– Девочки, пошли выкорчуем его оттуда!

О-ля-ля! Оглядываясь сейчас, три недели спустя, на случившееся, я не знаю, как пережил кошмар того ужасного дня и не сошел с ума.

Весьма опасно иметь дело с такой шайкой ведьм, и, если бы им удалось схватить меня в летнем домике, пока у них кипела кровь, они бы скорее всего разорвали меня на части. Либо потащили за руки и за ноги лицом вниз в полицейский участок, а леди Бэрдвелл и мисс Роуч возглавили бы процессию по главной улице деревни.

Но, разумеется, они не поймали меня.

Они не поймали меня тогда и не поймали до сих пор, и если удача и дальше будет сопутствовать мне, то, думаю, у меня есть неплохой шанс вообще ускользнуть от них или хотя бы не встречаться с ними несколько месяцев, пока они не забудут эту историю.

Как вы можете догадаться, я принужден пребывать исключительно в одиночестве и не принимаю участия в публичных делах и общественной жизни. Я прихожу к выводу, что литературное творчество – самое спасительное занятие в такое время, и провожу ежедневно много часов, играя с предложениями. Каждое предложение я рассматриваю как колесико, и в последнее время у меня появилось желание выстроить несколько сот их в ряд, чтобы зубцы их сцепились, как шестерни, но чтобы колеса были разных размеров и вращались с разной скоростью. Я пытаюсь приставить самое большое непосредственно к самому маленькому так, чтобы большое, медленно вращаясь, заставляло маленькое крутиться так быстро, чтобы оно гудело.

По вечерам я по-прежнему пою мадригалы, но мне ужасно не хватает моего клавесина.

Но вообще-то здесь не так уж и плохо, и я устроился настолько удобно, насколько позволили обстоятельства. У меня маленькая комнатка, расположенная почти наверняка в переднем отделе двенадцатиперстной кишки, – там, где она вертикально уходит вниз перед правой почкой. Пол совершенно ровный – по сути, это первое ровное место, которое мне попалось во время того ужасного спуска по горлу мисс Роуч, и единственное, где вообще можно остановиться. Над головой я вижу мясистое на вид отверстие, которое, как я полагаю, является привратником желудка, где желудок входит в небольшую кишку (я все еще помню некоторые из тех диаграмм, которые показывала мне моя мать), а подо мной – смешная дырочка в стене, где панкреатический канал примыкает к нижнему отделу двенадцатиперстной кишки.