Дорога в рай

Преодолев дьявольски плотное парижское движение, я приехал на рю де Кассет. Припарковав машину, я поднялся на крошечном лифте на третий этаж. Анри открыл дверь лаборатории.

– Не двигайтесь! – вскричал он. – Стойте где стоите!

Он поспешно скрылся и вернулся спустя несколько секунд, держа в руках небольшой поднос, на котором лежали два красных резиновых предмета неопрятного вида.

– Затычки, – пояснил он. – Вставьте их, пожалуйста, в нос. Как я. Они не пропускают молекулы. Давайте же, запихивайте их поплотнее. Вам придется дышать через рот, но какая вам разница?

У

каждой затычки на тупом конце имелась ниточка, служившая, видимо, для того, чтобы выдергивать ее из ноздри. Я увидел, что из ноздрей Анри болтаются два кончика голубых ниточек. Я вставил затычки в нос. Анри посмотрел, как я это сделал, и затолкал их поглубже большим пальцем. Потом он танцующей походкой направился в свою лабораторию, громким голосом говоря:

– Заходите, мой дорогой Освальд! Заходите, заходите! Простите, что я так волнуюсь, но сегодня у меня большой день!

Из-за затычек он говорил так, будто был сильно простужен. Он подскочил к шкафчику и, запустив в ящик руку, достал один из тех небольших квадратных флакончиков, в которые вмещается что-то около унции духов. Он поднес его ко мне, сжимая в обеих ладонях, словно маленькую птичку.

– Смотрите! Вот она! Самая ценная жидкость на свете!

Подобные нелепые преувеличения мне изрядно претят.

– И вы полагаете, дело сделано? – спросил я.

– Конечно же, Освальд! Успех, я уверен, полный!

– Расскажите мне все.

– Это не так-то просто сделать, – сказал он. – Но я попробую.

Он бережно поставил флакончик на скамейку.

– Вчера вечером я оставил эту смесь, ее номер тысяча семьдесят шесть, на ночь, – продолжал он. – Я это делаю потому, что каждые полчаса выделяется только одна капля дистиллята. Во избежание испарения, я слежу за тем, чтобы капли попадали в запечатанную колбу. Жидкости такого рода необыкновенно летучи. А утром, в половине девятого, я взял жидкость под номером тысяча семьдесят шесть, вынул пробку из колбы и принюхался. Всего-то разок втянул запах. А потом скова закрыл.

– И что же?

– О Боже мой, Освальд, случилось нечто удивительное! Я попросту потерял контроль над собой! Я делал такие вещи, какие мне бы и в мечтах не явились!

– Например?

– Дорогой вы мой, я был вне себя! Я сделался диким животным, зверем! Я стал нечеловеком. Куда-то делось все многовековое влияние цивилизации. Я вернулся в каменный век!

– Что же вы такое сделали?

– Я не очень отчетливо помню, что было в следующую минуту. Все случилось так быстро и стремительно. И между тем я был охвачен самой необычайной страстью, какую только можно себе вообразить. Единственное, чего я хотел, – это женщину. Все остальное утратило всякий смысл. У меня было такое чувство, что если я немедленно не раздобуду женщину, то взорвусь.

– Везет же этой Жанет, – заметил я, глядя в сторону другой комнаты. – Как она себя сейчас чувствует?

– Жанет оставила меня больше года назад, – сказал он. – Я заменил ее на блестящую молодую химичку, которую зовут Симона Готье.

– Значит, Симоне повезло.

– Нет-нет! – воскликнул Анри. – В этом-то и весь ужас! Она не пришла! Именно сегодня она опоздала на работу! Я начал сходить с ума. Я выскочил в коридор и бросился

бежать по лестнице. Я был точно какое-нибудь опасное животное. Я гнался за женщиной, за любой женщиной и надеялся, что Бог спасет ту, за которой я бегу!

– И кто же вам попался?

– Слава Богу, никто. Потому что неожиданно я пришел в себя. Эффект кончился. Это произошло очень быстро, и я остановился на площадке второго этажа. Я был один. Мне было холодно. Но я тотчас же понял, что случилось. Я побежал наверх и снова вошел в ту же комнату, крепко зажав ноздри большим и указательным пальцами. Я направился прямо к ящику, где хранятся затычки. Я держал запас затычек как раз на такой случай еще с того времени, как начал осуществлять свой замысел. Я запихнул затычки в нос. Теперь я был в безопасности.

– А разве молекулы не могут попасть в нос через рот? – спросил я.

– Им не добраться до рецепторных узлов, – ответил он. – Вот почему ртом не чувствуют запаха. Затем я подошел к аппарату и выключил его. После этого я перелил мизерное количество драгоценной жидкости из колбы в этот очень прочный герметичный пузырек, который вы здесь видите. В нем ровно одиннадцать кубических сантиметров жидкости под номером тысяча семьдесят шесть.

– И потом вы позвонили мне.

– Не сразу, нет. Потому что в этот момент вошла Симона. Она взглянула на меня и тотчас же бросилась в другую комнату, громко крича.

– Почему она так поступила?

– Боже мой, Освальд, я же был совершенно голый и не понимал этого. Должно быть, я сорвал с себя всю одежду!

– Что было потом?

– Я оделся. После этого пошел и рассказал Симоне все как было. Когда она узнала правду, она тоже разволновалась. Не забывайте, мы работаем вместе уже больше года.

– Она еще здесь?

– Да. Она в соседней лаборатории, за дверью.

Ну и историю рассказал Анри. Я взял квадратный пузырек и рассмотрел его на свет. Сквозь толстое стекло я увидел с полдюйма жидкости, бледной и розовато-серой, похожей на свежий айвовый сок.

– Не уроните, – сказал Анри. – Лучше поставьте-ка его на место.

Я поставил пузырек.

– Следующим шагом, – продолжал Анри, – будет тест в строго научных условиях. Для этого я должен буду брызнуть определенное количество жидкости на женщину, а потом позволю мужчине приблизиться к ней. Мне важно понаблюдать за тем, что произойдет, с близкого расстояния.

– Грязный вы человек, – сказал я.

– Я ученый, интересующийся обонятельными органами, – с достоинством произнес он.

– А почему бы мне не выйти на улицу с затычками в носу, – спросил я, – и не брызнуть немного этой жидкости на первую же встречную женщину? А вы можете понаблюдать из окна. Это должно быть забавно.

– Это будет именно забавно, – сказал Анри, – но не очень научно. Я должен проводить тесты в помещении, под контролем.

– А я сыграю роль мужчины, – сказал я.

– Нет, Освальд.

– Это почему же? Я настаиваю.

– Теперь послушайте меня, – сказал Анри. – Нам пока неизвестно, что произойдет, когда рядом будет женщина. Я уверен, что эта штука очень сильно действует. А вы, мой дорогой сэр, уже немолоды. Опасность очень велика. Вы можете не выдержать.