Дорога великанов
Шрифт:
Я ничего не ответил. Диган смотрел на меня разочарованно, с глубокой печалью. Блондин отправился за моей пушкой. Мы остались вдвоем. Я сказал:
– В горах сейчас холодно.
Поскольку Диган не отвечал, я прибавил:
– Вам, наверное, надо обратиться в полицию Орегона.
Диган заговорил не своим голосом:
– Калифорния недалеко. Скажем, что задержали тебя там.
Я покачал головой.
– Нет, господин Диган, вам нужна полиция штата.
– Зачем, Эл?
Никогда в жизни я не видел его таким усталым.
– Не могу вам сказать, но я вас отвезу.
Блондин возвращался походкой
– Простите меня, господин Диган, я хотел пустить себе пулю в лоб. Я удержался, чтобы всё вам объяснить, чтобы не оставить вас так… Но вас всё это может поставить в неловкое положение.
Он посмотрел на меня с любопытством. Я повернулся спиной к Картеру и проговорил еще тише:
– Я должен вам кое-что показать, но я предпочел бы, чтобы мы отправились только вдвоем. После вы решите, что делать дальше. Уверяю, это в ваших интересах.
Я повернулся к блондину:
– Мне надо кое-что показать капитану, но один на один.
Картер вытянул шею и обратил к Дигану вопросительный взгляд. Отсутствие интеллекта блондин компенсировал дисциплинированностью. Диган задумался, потом сказал:
– Хорошо, Картер, оставайтесь здесь.
Затем, глядя на меня:
– Сколько времени это займет?
– Всё утро.
Обращаясь к Картеру, я произнес:
– Если вам понадобится «Мустанг» – вот ключи.
Мы отправились незамедлительно. Диган не мог подобрать слова, чтобы начать разговор. На перекрестке мы свернули на юг, в горы. Я открыл окно и вдохнул аромат влажных хвойных деревьев. Узкая дорога петляла. Ели и сосны стояли, как войско. В лесу было темно, а над вершинами царствовало голубое небо. Вскоре мы оказались на головокружительной высоте. Диган молчал – я тоже. Наконец я заговорил:
– Вы посмотрели мое криминальное досье?
Он кивнул.
– Там ничего нет. Комиссия психиатров признала меня абсолютно нормальным. Но в шестьдесят третьем году я убил бабушку с дедушкой. Это произошло в день убийства Кеннеди. Пять лет я провел в психиатрической лечебнице. Меня признали невменяемым. Я это отрицал. Ответственность – глобальный вопрос бытия. Кто ответствен, а кто нет? Человечество в целом может не быть ответственным, но я целиком и полностью ощущаю свою ответственность.
Диган повернулся ко мне.
– Почему ты убил мать, Эл?
– У меня не было выбора. Только так я мог выжить. Если бы я убил ее в шестьдесят третьем, я прожил бы нормальную жизнь. Я злюсь на себя за то, что не осмелился раньше. Я выпал из ее чрева, как ящик из грузовика, и тем не менее она была моей матерью. Чтобы принять верное решение, нужно время.
– А ее подруга?
– Она мне не нравилась. Но она не в счет. Она была алкоголичкой и вряд ли прожила бы долго. Я оказал ей услугу.
Диган резко затормозил, вне себя от услышанного.
– Эл, ты ненормальный!
И повысив голос:
– Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Ты убил и обезглавил свою мать!
– Еще я ее изнасиловал.
Я думал, его вырвет. Чтобы до этого не дошло, я быстро продолжил говорить:
– Это извращенный способ самозащиты, господин Диган. Либо это, либо сойти с ума.
– Но ты и есть сумасшедший, Эл: тебе надо лечиться!
– Не хочу ставить вас в неловкое положение, но я действительно так не считаю. Я вовремя успел себя защитить, хоть и не лучшим
Диган выскочил из машины как ошпаренный.
– Эл, ты псих! Ты сумасшедший! Ты что, даже не испытываешь угрызений совести?
Я тоже вышел – чтобы ответить и пописать.
– Испытываю ли я угрызения совести из-за того, что убил мать? Никаких угрызений. Зато я ужасно злюсь на себя за то, что подставил вас, в то время как вы мне доверяли.
Лес простирался, насколько хватало глаз. От высоты у меня кружилась голова и сводило ноги.
– Далеко еще? – спросил Диган.
Оставалось еще около часа. Я не понимал, почему Диган не спрашивает, куда мы едем. Я чувствовал, что он словно парализован. Он предавался мрачным мыслям, вспоминал годы карьеры и думал: что заставило его рисковать работой ради парня вроде меня, о котором он ничего толком не знает?
На какое-то время дорога стала пыльной, почти полностью песчаной. Затем снова асфальт. Наконец Дигану надоели крутые повороты и обрывы.
– Куда ты меня везешь, Эл? Ты хоть знаешь, где мы?
– Не волнуйтесь: мы почти приехали.
73
На одном из поворотов мы увидели расколотое молнией дерево. Оно напоминало распятого человека, которому отрубили голову и руки, и лишь израненный кусок плоти, подобно лохмотьям, всё еще висел в темном пространстве леса. Среди здоровых деревьев этот мертвец особенно выделялся. Я сделал Дигану знак, чтобы он остановился.
– Ты заставил меня столько проехать, чтобы посмотреть на дерево?
Я почувствовал себя неловко, зная, какую боль собираюсь причинить другу, и она давила на меня, словно скала. «Возможно, услышав мою исповедь, Диган выстрелит мне в голову», – думал я. Диган понимал, что добрых новостей можно не ждать. Он смирился и просто хотел услышать правду.
– Эл, что такое с этим деревом?
Я помолчал и ответил:
– Дерево погибло – так же, как девушки, которые под ним похоронены.
Диган облокотился о машину. Он не знал, готов ли слушать продолжение истории, но, сделав огромное усилие, прошептал:
– Какие девушки, Эл?
– Пропавшие девушки. Шесть человек. Студентки Санта-Круса.
Диган выпрямился и заглянул мне в глаза.
– То есть дочь Дала…
Я кивнул. Он заплакал, и мне стало его искренне жаль. Он резко умолк.
– Господи! Неужели ты убил дочь Дала?
Я постарался взять ситуацию под контроль.
– Я специально привез вас сюда. Теперь вам решать. Наверное, от них уже почти ничего не осталось. Знаете, медведи, койоты, волки, хищные птицы…