Дорога во тьме. Ч. 1

Федин Сергей Николаевич

– Не ходите туда.

Макар взял маленькую ручку Лизы в свою большую мозолистую ладонь и, нагнувшись, поцеловал её в макушку:

– Ну, во-первых, давай уже на «ты», хорошо? А то я себя совсем древним ощущаю. Во-вторых,

со мной ничего не случится, там – он махнул рукой в сторону двери – уже всё закончилось, так что ничего не бойся.

Лиза упрямо замотала головой, ещё сильнее сжав ладонь Макара.

– Я не боюсь – она заставила зубы прекратить отбивать чечётку. – Просто ничего не закончилось, он там, просто затаился и ждёт.

Макара кольнуло неприятное чувство, что реальность опять начинает ускользать от него. Прокашлявшись («чёрт, горло дерёт как наждачкой»), он спросил:

– Ты уверена? Ведь он был просто человеком, очень плохим, но человеком, не как тот, из моей квартиры.

– Он «был», – Лиза выделила это слово, – просто человеком. Кто или что он сейчас, я не знаю.

Макар на всякий случай повернулся к двери, чтобы контролировать дверной проём.

– Но откуда у тебя такая уверенность? Малыш, ты пережила сегодня кошмар, я даже не представляю, каково тебе пришлось. Но может быть, ты просто в шоке. Ну и, не знаю… Тебя немного подвела интуиция?

– Я так уверена, потому что… – повисла пауза, наполненная шумом дождя. Лиза,

прикусив губу, подбирала слова: – Потому что я теперь очень хорошо чувствую ту, другую сторону. Я ведь теперь тоже не совсем человек. И у него предмет из твоей квартиры, очень плохой.

С последним словом она сделала маленький шаг назад. Лизе вдруг стало очень страшно, что Макар не захочет иметь с ней ничего общего, когда узнает, что теперь в ней живёт волк.

– Да о чём ты говоришь?

Макар с беспокойством посмотрел на Лизу. Но ответить она не успела: в дверях застыла грузная фигура, с которой стекали ручьи воды и грязи, ворот рубашки, выглядывающий из-под свитера, был весь залит кровью вытекшей из страшной раны на лице. Макар глазам своим не поверил, когда разглядел увечье. На бледно-сером, словно брюхо дохлой рыбы, лице отчима отсутствовал нос, по краям рваной дыры висели лохмотья кожи и мяса. Из такой раны у живого человека кровь должна была хлестать потоком, у отчима же она свернулась тёмной коркой. С правой стороны на виске вздулась огромная шишка. Несмотря на всё это, он стоял на пороге, слегка пошатываясь, и растягивал рот в гримасе, судя по всему, означавшей улыбку. Его глаза превратились в два чёрных колодца абсолютной ненависти, сверлившие фигуры Макара с Лизой.

Конец ознакомительного фрагмента.