Дорога
Шрифт:
— Мой.
Человек выпрямился, взглянул на мальчика:
— Почему бы тебе не пойти на дорогу и не подождать меня там? Я сам принесу одеяла и все остальное.
— А что будет с моим папой?
— А что с ним может
— Нельзя же его так оставить!
— Можно.
— Я не хочу, чтобы его кто-нибудь увидел.
— Никого тут нет.
— Может, завалим его листьями?
— Ветер сдует.
— Тогда давайте укроем одеялом.
— Давай. Я укрою, а ты иди.
— Хорошо.
Мальчик ждал на дороге, и наконец человек вышел из леса, таща чемодан и перекинув одеяла через плечо. Покопался в одеялах, выбрал одно и протянул его мальчику:
— Закутайся, а то совсем замерз.
Мальчик хотел отдать ему револьвер, но человек велел оставить его себе.
— Ладно.
— Ты умеешь из него стрелять?
— Да.
— Отлично.
— А с папой что?
— А что мы еще можем сделать?
— Мне бы хотелось с ним попрощаться.
— Моя помощь не нужна?
— Нет.
— Тогда иди. Я тебя подожду.
Пошел в лес и опустился на колени рядом с отцом. Тело завернуто в одеяло — тот человек выполнил его просьбу, — и мальчик не разворачивал одеяло,
— Я буду разговаривать с тобой каждый день. И никогда тебя не за буду. Что бы ни случилось.
Затем поднялся, повернулся и пошел к дороге.
Женщина, увидев его, обняла и долго не отпускала.
— Ах, как я рада!
Иногда она рассказывала ему про Бога. Он пробовал говорить с Ним, но лучше всего у него получалось говорить с отцом. И он говорил, часто, и не забывал его. Женщина сказала, что это правильно. Что его устами говорит Бог и что так из поколения в поколение передается истина.
Когда-то в горной речке водилась форель. Было видно, как рыбы стоят в янтарной воде, а течение медленно покачивает их плавники с дрожащими белыми каемками. Рыбины оставляли на руках запах тины. Гладкие, мускулистые, напряженные. На спинах — замысловатые узоры. Карты зарождающегося мира. Карты и запутанные лабиринты. То, что назад не вернуть. И никогда уже не исправить. В глубоких впадинах, где прятались рыбы, все дышало древностью и тайной. А человечество еще только делало свои первые шаги.