Дорога
Шрифт:
– Ну?
– тихо и требовательно шепнул Пустотник.
– Тоже не пойду.
– Спасибо, центурион. Это и хотел услышать от тебя. Значит, не зря мы вкладывали в этот мир все, что могли!..
– Что вкладывали, Даймон? Душу? Как меч в ножны? Как деньги в дело? И было ли что вкладывать...
Пустотник не ответил.
ПРИЛОЖЕНИЕ V
(Кодекс Веры, глава "Молчащий гром")
XVIII. 3. ...И как Творитель создал людей для одному ему ведомых целей, а также чтоб проявить себя в созидаемом - так и человек способен, в свою очередь, создавать вещи для целей человеческих и проявления себя
XVIII. 4. Смертна плоть человеческая и конечна во времени; ветшают кости, тускнеют глаза, седеют и выпадают волосы, разрушаются зубы, и так до полного исхода, превращения в прах - ибо таков закон, положенный Человеку Творителем, благословен Он; ибо вначале была Порча - основа и суть существования бренного.
XVIII. 5. Посему не должен смертный в путях созидания преступать закон Порчи; посему ржавеет металл, гниет и горит дерево, трескается и выветривается камень, протирается ткань - и всякой вещи положен свой предел, свой срок существования.
XVIII. 6. Умирают люди, и умирают вещи, и здесь лежит главный путь существования, общая основа круговорота бытия - но здесь же кроется и различие.
XVIII. 7. Вложена Творителем душа в плоть живущих, и разрушенное тело уподобим мы распахнувшейся темнице, сброшенным оковам, дабы вольный дух вошел в вечное блаженство освободившихся - разрушенная же вещь души не имеет, ибо создана человеком, который не есть Творитель, но есть лишь Со-Творитель.
XVIII. 8. Поправший же закон Порчи дождется страшного: в вещи, живущей неположенные сроки, в вещи, существующей без человека; в вещи, превзошедшей предел совершенства - зародится в ней отзвук души, но души неживой, чуждой и Творителю, и самому человеку. Горе дерзкому, чей путь приведет к созданию не-жизни - ибо что страшней слуги, сравнявшегося с господином, но с помыслами мертвыми и стремлениями неисповедимыми?!.
XVIII. 9. И для напоминания ослушникам, для примера вечного живут меж людей бессмертные: проклятые, отлученные от закона Порчи, обреченные жить без надежды, заточенные в теле своем; не люди, не вещи, никто - бесы...
5
В "Огурце" не оказалось ни одного посетителя. Даже хозяин куда-то исчез из-за своей стойки, и лишь в углу тихо тренькал заезжий кифаред, невидяще пялясь перед собой. Перед ним стояла кружка вина и миска с полуостывшим рагу. Впрочем, отсутствие клиентуры не удивило меня вечерняя разгульная публика предпочитала более шумные заведения, с девочками и крысиными боями... А хозяин "Огурца" делал вид, что все и так идет нормально. Вот оно и шло.
В голове занозой зудел недавний разговор с притворой-Пустотником. Это что же, братцы, получается - пожалел он меня, что ли?! Побегай, мол маленький, только не отбегай далеко от песочницы, а то мама позовет - не услышишь... Так не мама ты мне, паскуда склизкая, и не верю я в жалость твою дешевую!.. Ты думаешь, куда я после беседы с тобой кинулся? К воротам Медным, к месту обозначенному - и ни одной заразы там не нашел! Ни погонщика, коему плачено было с лихвой, ни наров его горбатых, ни даже следов от копыт их... Лишь плевок под кустом валялся, зеленый комок жевательного наса, что Блюстители жевать любят. Так что знал ты все наперед, и не тобой ли была назначена та встреча первая, где впервые колыхнулось перед наивным бесом платье лар Леды - женщины, которая
Злость кричала во мне, злость и обида, и когда откричались они, отвизжали, то понял я: чушь несу, злую сопливую чушь, и не о том сейчас речь. Ладно, Пустотник, договорились - не уйду далеко! Близко буду, совсем близко... Вот только где?..
– Сдается комната. Вниз по коридору, через погреб, отодвинуть третью справа бочку и потянуть за кольцо над плинтусом. Хорошая комната, недорогая... темновато там для привередливых постояльцев...
Рядом со мной стоял хозяин. Толстенький, лысенький, розовощекий и пухлый. Он вытирал руки об клеенчатый передник и рассеянно поглядывал на приоткрытую дверь таверны. Он был похож на младенца, и стоял на широко расставленных ногах, с детской неуклюжестью.
– Я монстр, - сказал я.
– Я преступник и маньяк. Жу-уткий. И вообще... Вот.
Он улыбнулся.
– Монстр, который любит малосольные огурцы...
– протянул хозяин.
– А меня зовут Фрасимед. Фрасимед Малахольный. Философ. Очень приятно познакомиться.
– В чем же заключается твоя философия, Фрасимед с неблагозвучным прозвищем?
Хозяин облокотился о стол и на секунду задумался... а я на секунду прислушался. Не было в нем лжи, и интереса лишнего не было. Тихо было и спокойно.
– Когда-то я был молод и много учился. От моих учителей и из книг я узнал о том, что море - это море, а глоток пива - это глоток пива. Потом я стал сомневаться. Я стал задавать вопросы, стал мучиться неразрешимым, и понял, что море - далеко не всегда море, а глоток пива - отнюдь не обязательно глоток пива. Именно тогда я облысел и обрюзг. А теперь...
Он помолчал, прислушиваясь к бряцанью сонного слепого кифареда.
– Теперь я твердо знаю, что море - это все-таки море, а вкус глотка пива не меняется от моих рассуждений. Кроме того, я знаю, что задающий дурацкие вопросы неизбежно получает дурацкие ответы. Теперь я спокоен. Я знаю все, что мне нужно.
Я поднялся из-за стола. Я думал спросить, почему он решился вмешаться в судьбу опального беса, но мне так хотелось промолчать и поплыть по течению...
– У меня был сын, - задумчиво сказал Фрасимед Малахольный, глядя на меня снизу вверх.
– Он был неизлечимо болен и ему разрешили Реализовать Право до двадцати одного года... Что он и сделал. Ты совершенно непохож на него. Если не считать возраста. И того, что ты тоже болен. Неизлечимо.
– Я уже много лет живу... в этом возрасте, - сказал я.
– Очень много лет.
– А разве в этом дело?.. Неужели ты хоть чуть-чуть изменился за предыдущие годы? И если нет - имеют ли смысл прожитые дни и века?..
– Наверное, ты прав, - кивнул я.
– Мы не меняемся. Пошли в твою комнату.
6
...Ночью я выскользнул из своей новоприобретенной комнаты - второй выход позволял проскочить через узкий лаз на городскую кожевенную свалку и, зажимая нос от вони намокших бракованных шкур, поспешил к казармам. У забора, с тыльной стороны жилого корпуса, находился тайник - если можно назвать тайником углубление в земле, прикрытое неподъемной с виду плитой. С помощью его бесы обходили разные мелкие ограничения на спиртное и цивильную одежду. Я подозревал, что найду там кое-что для себя - и не ошибся.