Дорогами надежды

Авдеева Юлия

Жизнь, как всегда была к ней не справедлива. Милада перестала чувствовать ноги. Двинуть ими не было никакой возможности. Обхватив дерево, как спасательный круг, девушка попыталась подтянуть непослушное тело.

— Ну, чуть-чуть, Боги, какие бы вы не были, помогите нам чуть-чуть. Тут пара ладоней до нее, — слезы катились по грязному лицу, хотелось выть в голос от безысходности. Но Милада прекрасно понимала, что на вой уйдут последние силы и они просто напросто заснут все. И никто не даст гарантий, что проснутся.

— Повою потом, — обещала она себе, — обязательно повою. И поскандалю, обязательно.

Побью посуду. Вытреплю все нервы, только бы… дотянуться.

Она подтянула корпус буквально на пол-ладони и упала.

— Уже лучше, — продолжала уговаривать себя девушка, — кто-то должен быть сильным, кто-то должен им помочь. Они не дали мне умереть. И я не должна расслабляться.

Рывок. Расстояние не сократилось.

— Нужно передохнуть и снова браться за дело, — подумал она. Самое лучшее в этом случае — это лежать без дела месяца два. Хотя через два месяца могут и пролежни появиться. Нет, лежачий отдых нам не поможет.

Рывок. Слезы. Рывок. Слезы…

Когда ее руки дотянулись до застежки на сумке, она ощутила ни с чем несравнимую радость от того, что все-таки дотянулась. Нащупав приятную тяжесть баклажки, она радовалась так, как, наверное, не доводилось ни разу жизни. Выдирая пробку зубами, она чувствовала себя самой счастливой в жизни. А уж когда сделала первый живительный глоток, счастье засияло озаренное надеждой.

— Теперь все будет хорошо, — говорила она себе, — чувствуя, как острыми иголками покалывает конечности, к которым начала возвращаться чувствительность.

Милада выполнила свое обещание и закатила огромное представление, в лицах и красках рассказывая приходящим в себя страдальцам о том, что ей довелось пережить, чтобы их спасти. Должного действия это не возымело. Конечно, отвар, которым Милада отпаивала друзей, помог и очень быстро. Силы ребята восстановили. Но у Владимира ныла разодранная спина, Атан пытался справиться с военным маршем у себя в голове, а обожженные руки Леси отзывались нестерпимой болью на каждое движение.

— Вот, — возмущалась Милада, сверкая фиолетовым синяком на лбу, — теперь опять мне всех вас лечить! Травмированные вы мои.

Она полезла в сумку, для того чтобы в очередной раз извлечь на свет чудодейственное снадобье, снимающее боль. Владимиру намазали спину, Лесе — руки; тщательно забинтовали. А Атан остался со своей головной болью. Как сказала Милада, на этот случай она ничего не прихватила.

— Времени, чтоб собраться, ты нам не дал. Так что винить некого. Сам виноват, — что успела, то взяла! — оправдывалась травница, хотя Атан ни слова против не сказал.

— Я так думаю, что нужно заканчивать с этой импровизированной лечебницей и отправляться в путь. Я надеюсь, что лошади после такой свистопляски не сбежали, но надежда слабая. А если мы задержимся еще, то гарантий, что их не уведут, нет.

Остальные поохали, поахали, но деваться некуда, оставаться здесь не было ни малейшего желания. Часа через два путники восседали на лошадях, которые вопреки опасениям Атана остались там, где их оставили и направлялись в Крегжден.

В Крегжден они въехали с сумерками. В час, когда дневная суета уступает владения ночной жизни города. Еще незаметно, но вполне ощутимо. Сумеречный

час один из самых спокойных. Затихают голоса на улицах. Приличные горожане ужинают, разговаривают, разбредаются кто куда — по домам, увеселительным заведениям. Еще не грохочет гром мужского смеха из открытых дверей заведений, но уже не встретишь на улочках города случайных прохожих.

Владимир взял руководство по экскурсии в свои руки. Этот город он знал очень хорошо. Сам отвозил сюда Анну на учебу, кутил здесь изредка с местными друзьями. Поэтому даже Атан перестал ему перечить. Есть очень хотелось, поэтому во избежание возможности остаться без ужина, странник молчал в тряпочку. Милада тоже ехала молча. Отношения с Атаном за эти дни пути стали еще хуже. Дружеские отношения не устраивали ее, романтические — его. Решить эту дилемму они не могли, да и не старались.

Всю дорогу до Крегждена Владимир был внимателен к Лесе. Он ее очаровывал своей заботой. Она засыпала в его объятиях у жаркого костра. Они могли часами разговаривать ни о чем. Лесю беспокоило то, что Владимир очень мало рассказывает о себе. Стоило мимолетно коснуться его жизни, как парень замыкался в себе и прекращал разговор. Он мог уйти на час, на два. Он ходил, думал, иногда стоял и смотрел на пламя костра в оцепенении. А после возвращался, словно ничего не происходило. Теперь Леся не переставала удивляться тому, как изменился Владимир, стоило им въехать в город. Он приосанился, высоко поднял подбородок. Прям, как император, объезжающий свои владения.

— Думаю, что в трактире «Сказания эльфов» мы можем остановиться. Здесь нас хорошо покормят и комнаты на ночлег выделят. Хорошее обслуживание, уютные комнаты…

— и откуда такие познания? — нарушил монолог Владимира Атан

— Последствия бурной юности, — улыбнулся купеческий сын, — я здесь много времени провел.

Спешившись, оставив лошадей у дверей трактира мальчику, который обещал о них позаботиться, ребята вошли в здание.

Большая передняя комната была разделена на две части. В одной стояли широкие дубовые столы, вторая немного возвышалась над первой.

— что это? — спросила Леся.

— Это сцена, — сказал Владимир и, приобняв ее за плечи, подтолкнул к столу, — скоро начнется представление.

— Какое еще представление?

— Сама увидишь. Чуть-чуть подожди…

Ребята устроились за широким столом, вдыхая ароматы, доносящиеся с кухни. Владимир же подошел к хозяину заведения, чтобы договориться насчет комнат и ужина. Вернулся он довольно быстро, сияя белозубой улыбкой.

— Комнаты нам приготовят, ужин сейчас поднесут. Подумайте, ребята, что мы будем пить. Надо же это дело отметить…

— Что отметить — отозвалась Милада.

— Ну как же, сегодня, впервые за всю эту неделю, богатую на не очень приятные события, мы сможем поспать в мягких кроватях, посидеть в обществе… — сказал Владимир, присаживаясь рядом с Лесей.

— Тоже мне, нашел общество, ты его еще приличным назови, — подал голос Атан.

— Поприличней твоего, между прочим. Это тебе не та забегаловка в Верховцах, куда ты приходил вести переговоры… Сюда иногда сам наместник заходит, не говоря уже о лекарях и других не менее уважаемых людях. Я в очень редких случаях появляюсь в неприличных местах.