Дорогами Пророчества

Морозова Юлия

«Был. Надо будет, еще придумаешь. А если хочешь настоящего – добро пожаловать во дворец. Там тебе сыночка быстро заделают». Тьфу, пошляк!

– Все… все в порядке, – через силу прошептала я, пряча набежавшие слезы за длинной челкой. – Уже лучше… не волнуйтесь.

– Точно? – Кирина настойчиво пыталась заглянуть мне в лицо. – У тебя взгляд был такой… будто умер кто…

Умер.

Да, замечательная вышла бы из меня мать для мессии: даже за выдуманным ребенком уследить не смогла.

– Почему…

– Потому, – зло отрубила

я, вставая и подбирая брошенную сумку. – Пойдем дальше или здесь заночуем?

К разговорам о Даньке я еще не готова. Да и вряд ли когда-нибудь буду…

Чащоба с неохотой, но все же отпустила загостившихся путников. Тяжесть поклажи пригибала к земле. Ноги еле приподнимались, цепляясь одна за другую, тело не слушалось, глаза беспрестанно слезились. Спутницам было не лучше. Выбираясь из леса, мы постоянно натыкались на кустарник, деревья и друг друга.

Колдовство до последней крупицы Силы улучшению самочувствия не способствует – нужно взять себе на заметку.

Раскинувшееся до самого горизонта поле выстелило перед измученными путницами коричневую ленту дороги. Нам навстречу, приплясывая, двигалась нарядно одетая и умеренно трезвая толпа местных жителей обоих полов и всех возрастов. Размахивая сахарными леденцами, с визгом и ором под ногами у взрослых путались дети.

– Ах, красавец рыцарь зна-а-атный, – жалостливо голосили бабы, – что же ты невесел? И че-е-его же, и заче-е-е-е-ем же ты го-о-о-о-оловушку повесил… Ой, люли-и-и, люли-и-и-и-и…

– Хорошо, не хозяйство, – сострил кто-то из толпы.

Очередные «люли-люли» потонули в громком мужском гоготе.

– Охальник! – напустилась было на шутника с кулаками самая голосистая деваха, да притихла, заметив нас.

Народ сбился в кучу. Мужики хмурились, бабы испуганно молчали, пряча любопытную детвору за материнскими юбками. Наша грязная, оборванная команда, похоже, вызвала у толпы самые нехорошие ассоциации с беглыми преступниками. Повезло, что мужичье не кинулось прибивать нас на всякий случай. Очевидно, о бутылях с недопитой брагой, трепетно прижатых к груди, они беспокоились посильнее, чем о женах и детках.

– Здрасте, – выдохнула я. – Мы тут… мимо… уходим… уже.

– Не-е-е, малец, – протянул кудлатый детина, нехорошо щурясь, – не выйдет. А за-ради праздника глотнуть?

– Благодарствуем, при обете мы, – брякнула я первое, что пришло в голову, и бочком-бочком в обход гуляющих потащила за собой вымотанных девушек. – Святому Конхолу-великомученику…

Толпа опомнилась не сразу, что позволило нам удалиться на приличное расстояние, прежде чем вслед понеслось «Наших не почитают!». Пусть их. Камней все равно было не добросить, а бегать по жаре да под хмельком никто и не собирался. Тем более в отсутствие вдохновляющей на сей подвиг погони.

– Что за праздник с утра пораньше? – не удержалась я от вопроса, когда крики изрядно подвыпивших селян стихли в отдалении.

– Надельник-месяц встречают, –

пропыхтела мне в спину Эона. – Отец всенепременно пирушку закатывал, чтобы удача стороной не обошла, Единый добром не обидел, а торговля ширилась и… Неужели добрались?

Надсаживающим рывком мы пролетели расстояние до цели забега и упали, не в состоянии сделать ни шагу. Даже погрузив руку в прохладную воду, я с трудом могла поверить, что наш изматывающий марафон закончился.

Река была широкая и неторопливая: редко что могло вывести ее из себя. Да и название носила соответствующее – Тихая. Пусть норовистые горные речки да не уважающие себя речушки-вертихвостки пытаются доказать свою значимость сбивающим с ног бегом, а Тихая себе цену знала! Величаво несла она воды между берегами, усыпанными мелкой круглой галькой.

– Не распускаемся. – Кирина приподняла голову. – Потом плыть не сможем.

Опаньки… Уже приплыли.

Мой любимый стиль плавания назывался просто и красиво – топориком. Иными словами, оказавшись в воде, я верно и неотвратимо шла ко дну. Могла еще побарахтаться на глубине где-то по шею, но, как только переставала чувствовать дно под ногами, – все, привет русалкам. И сейчас я лихорадочно прикидывала, как поделикатнее довести эту «приятную» новость до спутниц.

А если понадеяться на знания, обеспеченные ритуалом? Не может же Избранная бесславно утонуть, правда?

«Можно еще выколоть себе глаз и повеситься на ближайшем ясене, проткнув себя копьем – проверенный веками способ обретения божественности». Благодарю, но я православная христианка, и Один у меня не в авторитете.

– Ну-ка, подсобите мне, – Кирина уперлась руками в серый валун.

«Вот и камешек на шею нашелся». Остряк-самоучка.

Из углубления под камнем неранка с трудом вытянула небольшой сверток, обернутый в грязные, вонючие тряпки.

– Фу-у, – скривилась светловолосая. – Что это?

– Бренные останки, – без тени улыбки разъяснила я. – А что еще ты ожидала найти под надгробным камнем?

Девушка позеленела и отпрянула от камня. Одной мне было его не удержать, и валун довольно бухнулся на прежнее место, чуть не придавив Кирине руку.

Я всегда так по-дурацки шучу, когда нервничаю…

Неранка неодобрительно покачала головой, глядя на нас, и распотрошила сверток. Тряпки скрывали четыре крепких бурдюка и моток веревки.

– Проспорила бутылку можжевелки, – вздохнула Кирина и малопонятно пояснила: – Никогда не пейте с провидицами – такого накаркают… Ладно, давайте вещи грузить.

Поднадутые совместными усилиями, связанные вместе бурдюки превратились в некое подобие плавсредства. Спустив его на воду, мы уложили сумки и оружие, стараясь равномерно распределить нагрузку на плоту и хорошенько все закрепить.

– Рель, чего застыла? – Эона подпрыгивала на одной ноге, стягивая штанину с другой. – Раздевайся.