Дорогами судьбы
Шрифт:
– Гелла! О чем ты думала?
– Я? – Герцогиня вышла из своего забытья и потерев лоб зажатой в руке лепешкой пробормотала: – Брата вспомнила, как он меня магии учил.
Синуш картинно закатила глаза и затрясла головой, звеня подвесками:
– На тебе же дюжина сильнейших амулетов! Ты подумала о чем-то магическом, а они попытались твое желание воплотить!
Гелла вытаращив глаза, смотрела, как разноцветные лягушки уселись перед ней и уставились выпуклыми черными глазками.
– И что с ними делать?
Спросила она жалобно. Один из орков давясь от смеха, провел рукой над лягушками
– То есть они вполне живые?
– Да, госпожа, они полуразумны, как кошки или собаки.
– И долговечны?
– Проживут столько же, сколько создатель, и кажется могут делиться магической силой, но точно не скажу, надо понаблюдать.
Вздохнув герцогиня сползла с камня и пошла собирать новых питомцев в большой горшок, бурча себе под нос:
– Надеюсь, они не ядовитые, и не кусачие.
Синуш смеясь ей помогала, вслух восхищаясь психоделичностью некоторых сочетаний в окраске земноводных. А орк, из чашки которого изошел разноцветный фонтан, посоветовал набрать у родничка влажной травы и листьев. Обвязав горлышко сосуда тонким платком, Синуш унесла его, продолжая хихикать в повозку. Смущенная происшествием Гелла поспешила умыться и дать себе клятву упражняться в магии нагишом и ванной, чтобы сразу смывать неудачные варианты в водосток. Тут всеобщее внимание привлекла Сатра, до сих пор наблюдавшая за представлением молча:
– Останавливаться надолго не будем, пока лошади свежие нужно проехать больше.
И все принялись торопливо собираться, укладывать фляги и кувшины в сумки, проверять сбрую и затягивать подпруги.
Глава 24
Леди Сафрина совсем не огорчилась отбытию в город принца, а вот отсутствие хозяина дома ее смущало, но высоченная и неуклюжая кормилица с отбытием «мальчика» неожиданно преобразилась: ловко собрала посуду со стола и вынесла тяжелый поднос на кухню:
– Ну что, перекусили и довольно. Пора миледи делами заниматься дом лет пять как без женской руки. Матушка лорда Тира как все здесь обустроила, так и не бывала, а я старая тут не хозяйка. Вот дом обойдем, я все покажу, как устроено, да что есть, а пока Бук на улицу хозяек сбегает, поденщиц приведет.
Сепфора прыснула и поинтересовалась:
– А лорд Тир нас за самоуправство не побьет?
Кормилица серьезно на нее взглянула и ответила:
– На моей памяти тут первая приличная леди появилась, да и кошелек он тебе не просто так дал, считай, дом под начало вручил.
А потом, усмехнувшись, добавила:
– И потом, если в доме есть вкусный ужин и мягкая кровать все остальное мужчину будет интересовать в последнюю очередь.
И они обошли дом, столовую, кухню и спальни на втором этаже. Мистрис Карина внимательно наблюдала за Сепфорой и отметила ее смущение при входе в спальни герцога и принца, однако и разумные хозяйские распоряжения отметила тоже. Отдельным зданием стояла казарма для охранников, трава вокруг была вытоптана, а сбоку расположились тренировочная площадка и псарня. Порядок в казарме был несомненный, но леди Сепфора все же поинтересовалась нуждами охраны и аккуратно записала все на небольшую дощечку, покрытую
Вскоре один из молчаливых охранников привел пяток немолодых женщин – поденщиц, которым Сепфора сразу нашла работу, а чуть позже вместе с кормилицей сама выбралась к ближайшему небольшому рынку за продуктами и необходимыми женщине мелочами.
Бродя среди прилавков, женщины разговорились, леди Суонси интересовалась детством герцога, а кормилица охотно о нем рассказывала.
– Да миледи мастер Тир был очень шаловливым ребенком, но и добрым тоже. Видели собачонок на псарне? Ему лет пятнадцать было, когда кучер сбил кнутом беременную суку на улице, а Тирос ее подобрал и привез в замок. Миледи его матушка, конечно, была недовольна, но позволила держать ее на псарне. Да и мужички наши усатые, гвардейцы бывшие, безземельные, да искалеченные, видела какие шрамы у всех? Почти все без семей, разве там племянница какая, или мать старая, а он им службу достойную дал, деньги платит, да еще зарок положил – мол пить на службе нельзя, так только раз в месяц!
Под такие разговоры покупки сделали быстро и вернулись к дому, а следом шли нагруженные корзинами и свертками охранники, не выпуская женщин из виду.
Леди Сепфоре было над чем задуматься, мелькало в словах мистрис Корины что-то странное, но насущные заботы по дому постоянно отвлекали. Буквально через несколько минут пришел средних лет мужчина в опрятном коричневом камзоле, и обсудил с леди Суонси проблемы суда и следствия, а кроме того испросил поручения слугам и управляющему. Разговор занял более часа, и простившись с мэтром Лиисом леди Сепфора вновь обошла дом проверяя работу поденщиц.
Посмотрев, как работали нанятые женщины весь день, она их отпустила, предложив трем из них вернуться утром, и поужинав в компании кормилицы, уселась в гостиной писать распоряжения своем слугам. Однако время шло, а ни хозяин дома, ни его друг не возвращались. Солнце уже село, кормилица удалилась в свой домик, похвалив на прощание гостью хозяина, охранники выпустили собак – огромных и тяжеловесных псов бойцовой породы и парочку шустрых «звоночков».
Огонь в камине разожженный вначале скорее для уюта прогорел до рдеющих углей, а свечи оплавились почти до подсвечников, когда у ворот раздался какой-то шум. Сепфора едва не задремавшая в кресле тотчас зажгла большую свечу и вышла в холл. Охранник, заночевавший в доме для спокойствия леди, вышел из кухни с тяжелым палашом наперевес. Дверь скрипнула, открываясь, и в нее ввалился привратник, двумя руками придерживая под руки принца и герцога.
– Миледи! – Тиросу удалось собрать глаза в кучку и разглядеть Сепфору со свечой в руке. Он даже сделала попытку изобразить поклон, но потерпел полное фиаско и подбив ноги привратнику улегся на паркет.
– Милорд, вы собираетесь ночевать прямо здесь?
Сепфора подошла ближе пытаясь оценить степень опьянения обоих. Тут из алкогольной задумчивости вынырнул принц:
– Вот видишь! Я тебе говорил! Она уже пилит тебя как настоящая жена! Еще чуть-чуть и ты попадешься в ее сети!
Тирос на это отрицательно мотнул головой, пробормотал что-то неразборчивое, а потом, поднявшись на четвереньки, заглянул Сепфоре в лицо и проговорил, шатаясь и с трудом удерживая равновесие: