Дорогами тысячелетий (сборник)
Шрифт:
Беннигсен добился многого, но главные его надежды все же не сбылись. Предательский поступок барона привел бы к тяжким последствиям. Но Кутузов умело маневрировал имеющимися под рукой соединениями и частями, своевременно проводил перегруппировки. И недаром в конце сражения Дмитрий Сергеевич Дохтуров, находившийся на самом тяжелом участке — он возглавил 2-го армию после ранения Багратиона, — доложил: «…Я полагаю Бородинское сражение совершенно выигранным».
А ведь привыкший к легким победам на Западе Наполеон и здесь пытался объявить себя победителем, хотя факты свидетельствовали об ином. Поражение Наполеона вынуждены были признать и западные
А вот что сообщалось в изданных штабом Кутузова известиях из армии: «Отбитый по всем пунктам он (неприятель. — Прим, авт.) отступил в начале ночи, и мы остались хозяевами на поле боя. На следующий день генерал Платов был послан для его преследования и нагнал арьергард в 11 верстах от деревни Бородино».
Французская армия бежала с поля битвы, оставив там до 50 тысяч трупов солдат и офицеров и 47 генералов.
Враг потерпел поражение, но не столь сильное, как рассчитывал Кутузов, и потому русский главнокомандующий, оценив обстановку, решил отойти, ибо без риска для армии не мог продолжить схватку на следующий день. Кутузов знал о подходе к Наполеону крупных резервов. Это тоже повлияло на решение. Рисковать бы пришлось не только армией, но и Москвой, и всей Россией. Нужно было выбрать жертву наименьшую.
Кутузов не исключал возможности остановить французов у стен столицы и дать там сражение. Однако Бен-нигсен, которому было поручено избрать позицию, снова сделал все возможное, чтобы поставить русскую армию в крайне невыгодное положение.
Беннигсен был за сражение под Москвой, видимо, преследуя прежнюю, цель — уничтожить как можно больше русских и лишить Россию армии. Он стремился принудить к сражению и Кутузова и русских генералов, играя на чувствах патриотизма.
Кутузов легко доказал слабость позиции на Поклонной горе. Тогда Беннигсен, не растерявшись, предложил «ночью перевести войска с правого фланга на левый и ударить на другой день по правому флангу противника, а в случае неудачи отступать на Старую или Новую Калужские дороги».
Кутузов на это ответил: «Я не могу одобрить плана барона Беннигсена. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так например… Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, барон хорошо помнит, было… не вполне удачно только от того, что войска наши перестраивались в слишком близком расстоянии от неприятеля».
Беннигсен понял намек и замолчал. Он понимал, что виновен в неудаче под Фридландом, неудаче, возможно, инспирированной им самим.
У стен Москвы Беннигсену не удалось поставить русскую армию под смертельный удар, подорвать ее мощь. Оставалось продолжать интриги против Кутузова, ожидая удобного часа. Но час этот так и не наступил. Москва была оставлена по приказу Кутузова, но это не подорвало дух русских, как рассчитывал враг. С. Г. Волконский писал: «Общий дух армии не пал: всякий постигал, что защищать Москву на Воробьевых горах — это было подтвергнуть полному поражению армию, что великая жертва, приносимая врагу отечества, необходима».
До сердца каждого русского дошли слова, сказанные Кутузовым на военном совете в Филях: «С потерею Москвы не потеряна еще Россия. Первою
После окончания военного совета Кутузов долго сидел в потемках, не позволяя зажечь свет. Он думал… Иногда даже плакал, и адъютант слышал старческие всхлипывания. А потом вдруг встал, стукнул по столу кулаком и твердо сказал: «Это мое дело, но уж доведу я проклятых французов, как турков под Слободзеей, что они будут есть лошадиное мясо!..»
Иногда можно слышать необоснованные заявления, построенные лишь на догадках и документально не подтвержденные, якобы о том, что Кутузов уже по пути в армию планировал оставление Москвы. Этого не могло быть. Русский главнокомандующий сделал все, чтобы нанести Наполеону смертельное поражение. Он не трепетал перед императором Франции, объявленным непобедимым. Он мог победить его полностью и окончательно еще под Москвой. Помешал Беннигсен, не давший возможности нанести смертельный удар. Вечером после Бородинского сражения Кутузов еще думал о наступлении и, лишь оценив потери и соотношение сил, принял решение отступить.
История не вершится сама, ее делают люди. Нашествия на Россию могло и вовсе не быть, если бы русские разбили Наполеона под Прейсиш-Эйлау хотя бы один раз из трех возможных. Даже Александр в конце концов убедился в том, что пребывание Беннигсена не идет на пользу русской армии, а потому приказал «объявить ему, чтобы он отъехал от армии и ожидал во Владимире нового назначения». Как знать, быть может, императору тогда уже стало известно, что, не вмешайся Беннигсен в замысел Кутузова, победа при Бородине была бы значительно более полной и не пришлось бы оставлять Москву. Кутузов же о предательском приказе Беннигсена узнал лишь в 1813 году, когда к нему случайно попали бумаги Бертье. Тогда стало ясно, что произошло на левом фланге русской армии и почему корпус Тучкова и Московское ополчение не выполнили поставленные перед ними накануне сражения задачи.
Так кто же барон Беннигсен? Бездарь или умный враг? И кому он служил, России или врагам ее? Думаю, неопровержимые факты позволят читателю найти ответы на эти вопросы.
Руслан Лынев
Хлеб наш насущный
Недавно промелькнула газетная заметка из Японии: в профектуре Сайтами испытывается необычный агрегат. Вдоль делянки шириной в двадцать метров ездит мостовой кран. На его ферме укреплены орудия, способные заменять комплекс сельхозмашин. Управляемые автоматически, они сеют, культивируют, подкармливают растения, собирают урожай. Авторы проекта полагают, что испытывают будущее сельского хозяйства.
Стоп, стоп! Об этом я читал раньше. Идею высказал еще полвека назад голландец С. Рутгере. Он был в числе тех иностранных специалистов, которые приезжали после Октябрьской революции в новую Россию возрождать разрушенные гражданской войной шахты Кузбасса.
Мостовой кран должен двигаться по рельсам вдоль пахотной полосы шириной в двадцать метров и обрабатывать ее фрезами, другими навесными орудиями.
Весной 1931 года Рутгере выступил с докладом о своем сельскохозяйственном проекте в Москве — на собрании научно-технической общественности.