Дорогая Джозефина

Джордж Кэролайн

Она коснулась моего плеча, ее левая рука вцепилась в мою правую. Я кружил Лорелай по залу, ни разу не наступив ей на ногу благодаря многочасовой практике. Вслед за музыкой мы замедляли и ускоряли шаг, и зрители проносились мимо нас каким-то бесконечным калейдоскопом.

И только одно лицо оставалось отчетливым.

Офицер флота стоял возле двери вместе с леди Сеймор.

Он перехватил мой взгляд, и в порыве ностальгии я превратился в ребенка, заглядывающего в кабинет отца. Этот человек раньше посещал лорда Роха.

Лорелай открыла рот, чтобы заговорить,

но я заставил ее замолчать вопросом: «Вы знакомы с этим джентльменом?» Я указал на офицера. Мое сердце заколотилось, словно предупреждая меня, а мысли помчались к воспоминаниям об отце, его встречах, именах его знакомых. Он обедал с дворянами и членами военного штаба. Он принимал друзей, товарищей, всех, кто имел приличный титул. Чаще всего его посещал адмирал Гипсон.

Присутствие этого человека в моем доме вселяло в меня ужас. Отец предупреждал меня, что кто-нибудь может попробовать оспорить мое наследство. Однако до этого момента я никогда не считал, что мое состояние в опасности. Но я чувствовал это. Я знал. Адмирал прибыл в Кадвалладер, чтобы противостоять мне.

Я проигнорировал выражение шока на лице Лорелай, когда поклонился и покинул паркет до окончания танца. Она догнала меня и сказала: «Мистер Рох, я нахожу себя самой счастливой в вашем доме. Хотя я молода, но уверена, что не смогу найти более блаженного места». Ее щеки раскраснелись, что делало этот намек совершенно прозрачным. Она хотела, чтобы я заявил о своих намерениях в отношении ее.

Я не мог быть более ошеломленным. Чем вызвана такая симпатия? Я считал ее отношение ко мне братским, а не романтическим. Действительно, мы стали близкими друзьями, но она часто говорит о мистере О’Конноре из Лондона. Она отчитывает нас с Артуром за то, что мы возвращаемся из города в неурочный час. Ее поведение скорее материнское, даже строже. Ни разу я не заметил ни малейшего намека на сердечную привязанность.

Кроме того, она знает о моих чувствах к Вам.

Я отвел ее в сторону, чтобы предотвратить сцену. Я сказал: «Мисс Глас, вы заслуживаете менее унылого дома, чем Кадвалладер. Мне подходит тихое поместье, поскольку я не нахожу удовольствия в обществе, но вы слишком состоятельны, чтобы оставаться в Аттеберри. Лондон кажется более подходящим для вас».

Лорелай уставилась на меня так, словно я совершил преступление. Ее глаза наполнились слезами. Не говоря ни слова, она повернулась и бросилась в толпу.

Я не собирался смущать ее или портить наши дружеские отношения, но я не мог призаться в чувствах, которых не испытываю. Она должна выйти замуж за Фрэнсиса О’Коннора, поселиться в таунхаусе рядом с Гайд-парком и писать картины на берегу Темзы. Такая жизнь принесла бы ей огромное счастье.

Расстройство Лорелай и появление на балу адмирала Гипсона вызвали очередной приступ паники. Я удалился в свой кабинет, пока гости наслаждались ужином, и с тех пор оставался здесь. Что мне делать, Джозефина? Если адмирал оспорит мое наследство, я могу потерять все. Если Лорелай уедет из Кадвалладера, я могу больше не увидеть ее.

Моя жизнь зависит от поступков других, и это сводит меня

с ума. Я хочу быть счастливым и любимым, но мне кажется так поэтично, даже порой романтично, быть печальным и одиноким. Воистину, отчаяние придает интригу моему скучному существованию. Если бы я только мог, я бы сократил свой мир до одной комнаты, стопки бумаги и пера с чернилами. Я бы писал Вам до боли в пальцах, а потом попросил бы миссис Данстейбл писать за меня.

Интерес Лорелай заставил меня понять, что не может быть никого другого, только Вы.

Элиас

P. S. Мой двоюродный дедушка, живущий в Кингс-Кросс, прислал письмо, что он знает семью де Клэр. Они живут в Западном Лондоне. Он обещает провести для меня расследование.

Шесть

Роман

Кадвалладер, расположенный в графстве Нортумберленд, имеет богатую и довольно скучную историю. Большое поместье принадлежало лорду, который проиграл его в азартные игры курьеру Королевского монетного двора, чьи финансовые проблемы привели к тому, что поместье заняли монахи. После череды неудачных владельцев поместье стало домом для семьи Дарлинг.

Мистер и миссис Дарлинг кичились своим скромным образом жизни. Они гордились своим скромным загородным домом, его очарованием и нетронутыми садами. Будучи выходцами из небольшого, но очень престижного лондонского дома, Дарлинги обладали скромностью, граничащей с гордыней. Мистер Дарлинг не видел причин нанимать целый штат слуг – благородная неприхотливость, о которой миссис Дарлинг упоминала на своих обедах. Вместо этого хозяин ограничился несколькими работниками, дворецким, горничной, поваром и камердинером, который также выполнял обязанности лакея.

Хотя мистер и миссис Дарлинг разбогатели благодаря ловким деловым сделкам, они держали свой кошелек в узде и вели учет всех расходов. Однако детям Дарлингов не хватало бережливости их родителей. Они предпочитали купаться в роскоши, которую им позволяло общество. Себастьян, старший сын, создал себе репутацию любителя дорогостоящих развлечений и европейских турне. Китти, средний ребенок, не жалела денег на наряды, а младший, Фитц, мечтал только о лошадях.

Жизнь в Кадвалладере казалась очень милой, несмотря на разногласия владельцев. Из поместья не доносилось ни малейшего намека на скандал, пока не приехал бастард лорда Уэлби.

– Дай мне умереть, Элиас, – сказал Себастьян, вышагивая по берегу ручья. Он отогнал команду уток, его сапоги для верховой езды покрылись грязью. – Я брошусь в воду и пропаду навсегда.

– Ты выглядишь более раздражительным, чем обычно. – Элиас не поднимал глаз от своей книги – истории великих домов Северной Англии. За семь месяцев пребывания в Кадвалладере он знал, что Себастьян быстро забывает о горестях и переключается на более приятные вещи. По крайней мере, Элиас на это надеялся, поскольку ему нужно было закончить чтение до начала урока с мистером Дарлингом.