Дорогая Лав, я тебя ненавижу

Гринвуд Элия

Возможно, я слишком остро реагирую. Шансы на то, что кто-то найдет письмо раньше меня, близки к нулю. Мисс Каллахан дала понять, что у нее есть копии всех книг, что поможет ей в процессе выставления оценок, так что она точно не будет их искать, но я все еще боюсь, что меня поймают.

– Итак, каково наказание Ксавье? – спрашиваю я. – Если он взял вину на себя, оно должно быть серьезным.

– Эм, пока не знаю, – пожимает плечами Диа. – Не уверена, что сам Ксав в курсе. Но так как это его первое нарушение и все такое, то, наверное, его оставят после уроков? –

На телефон Дии приходит сообщение, и она бросает взгляд на экран. – Похоже у Тео кое-что намечается. Его родители уехали на ночь. Ты с нами?

– Дай мне подумать. – Я делаю паузу. – Пас.

– Ты не думала, – ворчит Диа.

– Я очень быстро соображаю, – поддразниваю ее я, и она разочарованно вздыхает. – А что случилось с нашим планом потусить сегодня вдвоем?

Она закусывает нижнюю губу.

– Ви, ты знаешь, я люблю тебя, но… Мы уже три года зависаем вдвоем. Это наш выпускной год. Разве ты не хочешь убедиться, что мы это переживем?

В глубине души я всегда подозревала, что Диа хочет большего.

Больше популярности, больше вечеринок, больше интрижек. И, если быть честной, часть меня с ужасом ждала того дня, когда это «больше» захочет ее забрать.

Ждала того дня, когда тупоголовые парни Истона проснутся и поймут, что моя лучшая подруга потрясающе красива. У Диа испано-индонезийские корни. Загорелая темноволосая красавица, которая без проблем набрала бы миллионы подписчиков, если бы только попыталась.

И тут нет ничего общего с завистью.

Я достаточно уверена в себе, чтобы сказать, что и сама не уродина. В хорошие дни мне даже нравится, как я выгляжу – волнистые карамельно-каштановые волосы длиной до талии, карие глаза с зелеными искорками, даже веснушки, которые я привыкла скрывать, – но я и близко не чувствую себя так комфортно в своем теле, как Диа.

Я не ношу шорты, топы или бикини. Я любительница водолазок, широких джинсов, которые на один размер больше, чем нужно, и, как бы мне ни нравился мой стиль «тихони», иногда я думаю, что он наделил меня способностью быть невидимой. Во всяком случае, для мужского населения.

Неважно. Наверное, это к лучшему.

Мой папа часто говорил, что Сильвер-Спрингс – это тупиковый городок. Называл его «Лузерфест». Он был так близок к тому, чтобы убедить маму убраться отсюда ко всем чертям, до своей смерти. Он перевернулся бы в могиле, если бы увидел, что его маленькая девочка сосредоточена на чем-то другом, кроме своих мечтаний. Прямо сейчас единственное, что имеет значение, – это получение стипендии.

– Земля вызывает Ви, – Диа машет рукой перед моим лицом.

– Прости. Слушай, если ты хочешь увидеться с Финном, – просто скажи, все в порядке.

– Нет, – говорит она, и я приподнимаю бровь, как бы говоря «ты серьезно?». – Ладно, хорошо, я не видела его все выходные, но и с тобой я тоже хочу потусоваться.

– Все нормально, Ди. Мы просто соберемся в другой раз. Мне все равно нужно забрать Эшли через полчаса. – Я даже шага не успеваю сделать, как Диа спрыгивает со своей кровати и удерживает меня.

– Ви, ты

знаешь, сколько людей в школе убили бы за то, чтобы их туда пригласили? – она сжимает мои плечи так, будто хочет засунуть эти слова в мой мозг. – Через несколько месяцев старшая школа закончится. Все. Навсегда. Если ты хотя бы не попытаешься насладиться оставшимся временем, в будущем ты будешь жалеть об этом.

Помедлив, я прикусываю внутреннюю сторону щеки.

– Ну давай мы просто поиграем в бильярд, выпьем немного. Все будет спокойно. Только парни и мы. Пожааалуйста, – она складывает ладони, беззастенчиво умоляя.

– Господи Иисусе, ладно, – уступаю я. – Я заеду после того, как заберу Эшли, но если там будет отстойно, я уйду.

Взвизгнув, Диа заключает меня в объятия.

– Там не будет отстойно, обещаю.

Вырвавшись из объятий, я прощаюсь и выхожу из дома Митчеллов.

– Эшли Камилла Харпер! – кричу я во всю мощь своих легких, едва переступив порог своего дома. – Ты что, умрешь, если напишешь мне, что репетиция отменяется?

Нет ответа.

Ее туфли здесь, значит, и она тоже. В ярости я бросаю ключи в миску у двери и поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки зараз, в спальню моей сестры.

– Я ждала тебя два часа. Два часа! – ору я, перекрикивая музыку, доносящуюся из-за ее закрытой двери. Чем ближе я подхожу, тем громче звучит припев песни River Bishop Briggs. Взявшись за ручку, я распахиваю дверь и…

Тут же жалею об этом.

Первое, что я вижу, – полуголую сестру на кровати.

Второе, что я вижу, – парня без рубашки на ней.

Забавно, но вид моей семнадцатилетней сестры, развратной и грязной, меня не волнует. Что заставляет мое сердце упасть прямо в желудок, так это парень, засунувший свой язык ей в глотку.

Что, во имя всего святого, он здесь делает?

Музыка настолько громкая, что они даже не услышали, как я вошла. Они, вероятно, также не слышали, как я орала, пока поднималась наверх. Рука придурка поднимается по спине моей сестры, чтобы расстегнуть лифчик, и у меня начинается паническая мини-атака. Я бы предпочла, чтобы она не выставляла напоказ свою грудь, когда я кричу на нее.

В панике я отключаю телефон сестры от портативной колонки и ору самое громкое «Какого хрена?», на которое способна. Оба виновника вскакивают, пятясь друг от друга настолько быстро, насколько это вообще возможно. Челюсть Эшли падает на пол, когда она шарит по кровати в поисках рубашки.

– Ви! Ч-что ты делаешь дома так рано? – Она прижимает футболку к груди.

– Рано? Уже седьмой час.

– Правда? – Эшли вскакивает с кровати, снова натягивая футболку, как будто время на часах – гораздо большая проблема, чем то, что ее застукали с ним в постели.