Дорогая, научись говорить НЕТ
Шрифт:
Начала с туалета, намазала унитаз, начала мыть стены, дверь была открытая, но в неё постучали. Тамара выглянула, у двери стоял мужчина, смуглый, с бородой. Возраст 45-55 лет, не поймешь. Она поняла, что это и есть Заур и он хотел в туалет.
Показала, что ещё минуту, быстро смыла воду в унитазе, он уже сверкал, как новый и вышла. Тот сделал свои дела, спустил воду и, выходя, сказал – баба – шайтан, правду говорю. Осторожно.
Причем сказал это на нормальном русском языке. Тома улыбнулась и пока туалет проветривался, пошла мыть ванную комнату. Понимала, что
Затем вернулась в туалет, домыла его. Ну, может на месяц хватит? Сейчас на электроплите варила бульон для супа, а она занялась кухней. Тут работы не на один день. Стены были покрыты слоем жира, которые, кажется, никто и не счищал. Это на следующий выходной. Она только вымыла плиту, при этом переставила кастрюлю на газовую плиту.
Чистила овощи и резала их на столе бабки. А что, её сломала, так пусть терпит. Наконец та не выдержала, вышла что-то готовить. Но с бабушкой нужно было что-то делать. Её нужно было помыть. Немедленно. Но и оставлять суп на плите она не могла.
– Почему вы всех выгоняете отсюда? – Тома первой нарушила молчание.
Старуха промолчала, потом ответила, глядя прямо в глаза женщине:
– Потому что этот дом принадлежал моей семье. Мою бабушку и маму застрелили прямо здесь, на первом этаже, потому что она не стала пускать озверевшую толпу к детям. Няня с сестрой успели выпрыгнуть с окна, там была одноэтажная деревянная пристройка и их спрятали слуги. Брата, ему было 14, застрелили также. Он держал дверь, когда мы вылезали в вылезала в окно.
Нам удалось вернуться сюда, как жильцам, но с другой фамилией, уже после войны. И это мой дом. Я выжила всех отсюда, по крайней мере со второго этажа. Остался этот, который не знает языка, но ничего, он не в счет. Уйдёшь и ты.
– Тут вы, бабушка Елизавета, не правы. Не уйду, ибо некуда. Я уже объяснила – вдова я, нас и так обманули с жильём, муж от этого и умер. Я на жалость не давлю, вижу – вами движет только ненависть. Просто пытаюсь объяснить, что коса на камень нашла.
Она смотрела бабушке в глаза, прямо горящие огнём злости. Но вот как они были недавно мутными? И тут что-то в лице у бабки дрогнуло, она взглянула на женщину, стоящую перед ней, с каким-то интересом. А потом задала неожиданный вопрос:
– Ты свою родню помнишь? Как твою прабабушку звали?
– Мммм, не помню. Ой, кажется, мама писала в поминальных бумажках бабушек – Лидию и Евдокию. Я могу позвонить и спросить.
– Интересно получается. Но позвони и спроси, может и фамилию она знает, хотя вряд ли.
– А у меня встречно предложение, принесите полотенце и чистое бельё, я вас сейчас вымою. Ванная чистая. Нельзя же себя так запускать.
– Не побрезгуешь? Ладно, довари свой суп и пойдем.
Глава 5. Чаепитие в знак примирения
Тамара варила суп, стараясь не заходить к себе в комнату и не отвлекаться. Жалко будет выливать
Отнесла кастрюлю с супом в комнату, помыла стол и посуду, вынесла гель и постучала в дверь к соседке. Но та не отвечала. Тома пожала плечами, ушла к себе. Странная бабка, но с такой семейной историей это и не удивительно. Жить практически в своём доме и иметь право на комнату в нём и всё. Только вот Тома причем?
Тут она вспомнила о вопросе, который ей задала эта сумасшедшая старуха. Нужно было перезвонить маме и спросить имя маминой бабушки. Мама была в курсе, что дочь продает дом и собирается переезжать в коммуналку. Она тогда вздохнула, пожалела её, но помочь ничем не могла. Отец болел, дважды в год клали его в больницу.
Семья брата разрослась. Ну ведь реально, куда Томе в ту квартиру переезжать? Такая же коммуналка. Хотя доля её там была. Мама обрадовалась, что дочь уже переехала, предложила, что приезжать помыться, если к коммуналке будет с этим сложно, могут и к ним. Тамаре было непонятно, почему мама не предложила им такое, когда они жили в селе.
– Мама, я вот ещё и по делу звоню тебе. Как твоих бабушек звали? Ты их имена в поминальные записки, помню, писала. Кажется, Лидия там была и Евдокия или ещё как –то.
– А что это ты вспомнила? В церковь собралась? Давно пора. Придёшь ко мне, я тебе книжечку передам. Наверное, запомнила, как я с отцом поругалась тогда, что пишу только свою родню. Обиделся он. Бабушек моих звали Анисья и Евдокия. А его бабушек, они даже записаны – Лидия и Марфа. Тебя когда ждать-то? Витя в первый класс, кажется, должен пойти?
– Нет, мама, в третий. Ну пока я занята, привожу комнаты в порядок, на выходных хочу мастера вызвать.
– А, ну ладно, ты предупреди, если надумаешь идти, – ответила мама. Тамара уже и обижаться перестала на родителей, что они практически не интересовались её жизнью. Отрезанный ломоть. Она уже хотела налить себе и сыну суп в тарелки, чтобы остывал, но тут в дверь постучали. Она вышла. Там стояла соседка, держала в руках полотенце и бутылку с гелем для душа.
– Ну что, не передумала? Я сбегала в магазинчик за гелем, мой закончился. Я, с твоего позволения, полежу в ванной, ты минут через пятнадцать приходи, потрёшь спину.
После этих слов она отправилась в ванную. Тома была в недоумении. От бабки абсолютно не воняло! И, кстати, было видно, когда она там убиралась, что душем пользовались. Но она думала – Заур, он мусульманин, ему нужно. Она не знала их обычаев.
Суп был горячий ещё и она порезала помидоры и огурцы, добавила зелени и ровно через 15 минут постучалась в ванную. Бабка находилась в куче пены. Она уже вымыла свои волосы, закрутила их узлом и повернулась спиной к Томе, как только та вошла. Намыла женщина соседке спину от души, та только покряхивала от удовольствия. Тома ещё подумала: