Дорогая Жасмин
Шрифт:
— Ты прав. Думаю, Жасмин куда больше походит на нее, чем все остальные дети и внуки!
— Но Жасмин всегда почитала право помазанника Божьего распоряжаться судьбами своих подданных! — возразил Гленкирк.
— Только не в том случае, когда он мешает ей выйти замуж за своего избранника! — лукаво подмигнул Линмут. — Она всегда помнит о том, что рождена дочерью Великого Могола. И если король не перестанет вмешиваться в ее жизнь, пусть побережется! Хартсфилд горько пожалеет о том, что пытался приручить нашу дикарку Жасмин.
Глава 8
Ричард
Только по воскресеньям король не мог залучить во дворец Ричарда Стоукса. Воскресенье — день Господень, а граф был очень набожным и свято соблюдал заповеди Божьи.
И хотя официально лорд Стоукс исповедовал принципы англиканской церкви, втайне он был пуританином, поскольку отвергал папизм и показную мишуру, которые, по его мнению, чернили и порочили чистоту веры. Он полагал, что церковь должна быть образцом и примером для подражания и нести прихожанам слова Создателя, простые и доступные пониманию каждого. Граф Бартрам порицал догмы, торжественные красочные ритуалы и алчность святых отцов. Люди должны следовать библейскому учению, как заповедал Господь, иначе это не было бы записано на скрижалях Святой Книги. Благочестивый аскетизм — вот к чему подобает стремиться истинной церкви!
Однако Ричард Стоукс держал эти мысли при себе, ибо считал, что вера — нечто очень личное и бежит громких клятв. Он ненавидел тех людей, что публично проповедовали на городских площадях, призывая остальных следовать их учению. Кроме того, пуритане, во всеуслышание назойливо провозглашавшие, что готовы умереть за веру, словно намеренно стремились приобрести терновые венцы мучеников. И в самом деле, их преследовали даже больше, чем тех несчастных, которые имели мужество оставаться католиками. Яков Стюарт понимал тех, кто, для вида оставаясь в лоне англиканской церкви, втайне был приверженцем другой веры, — слишком хорошо он помнил судьбу своей матери Марии Стюарт, заклейменной страшным прозвищем еретички. Из-за этого он рано разлучился с матерью, и детство его было одиноким, лишенным тепла и человеческой доброты.
Увы, леди Мэри Стоукс, жена графа, была не столь осмотрительна, как ее муж. Глубоко религиозная женщина за последнее время стала ярой последовательницей пуритан. И отчасти Стоукс винил в этом себя. Большую часть года дела удерживали его в Лондоне, а дети их давно выросли. Старшая дочь жила с мужем в Корнуолле, младшую выдали замуж за йоркширского дворянина. Единственный сын с семьей обитал в фамильном поместье Бартрам-Холл, в Оксфордшире.
Находясь на службе у короля с восхода до заката, граф не замечал, что его жена все больше приобщается к учению пуритан-проповедников. Мэри была женщиной порядочной и честной и не одобряла свободных нравов королевского окружения.
— Я не терплю кальвинистов. Дики, — заявил он как-то, призвав графа к себе. — Ты знал об отступничестве жены? Кальвинисты отказываются чтить мое право божественной власти. Дики! Придется тебе как следует поколотить леди Мэри, чтобы отвратить ее от ереси. Не правда ли, мои милые мальчики? — улыбнулся он фаворитам.
— Боюсь, с тех пор как наши дети разъехались, моя добрая жена скучает, ваше величество. Она не хотела ничего дурного, уверяю вас.
— Но леди Мэри не является ко двору, — заметил король. — Не помню, когда я в последний раз видел ее, Дики. Да в здравом ли она уме?
— Она застенчива и скромна, ваше величество, — оправдывался граф, жалея в эту минуту, что Мэри и впрямь не потеряла рассудок, — этим по крайней мере можно было бы объяснить ее поведение.
— Стыдливость не помешала ей. Дики, стоять перед Вестминстерским аббатством и раздавать подстрекательские трактаты, порочащие нашу святую церковь.
Граф Бартрам побледнел.
— Ч-ч-что? — выдавил он. Должно быть, Мэри действительно спятила, если отважилась на подобную глупость.
— Ты, кажется, стал туг на ухо, Дики? — раздраженно буркнул король.
— Я, конечно, постараюсь убедить жену… — начал он, но его бесцеремонно оборвал маркиз Хартсфилд.
— Убедить, Стоукс? Деяния вашей супруги граничат с преступлением, а вы, самый доверенный слуга его величества, собираетесь увещевать ее? Вам следовало бы бить сучку, пока та не раскается, — бросил маркиз пораженному графу.
— Сэр, — рассерженно отрезал тот, — моя Мэри порядочная женщина. Я никогда не опустился бы до подобного насилия. Она достаточно разумна, а вы вряд ли можете судить о супружеской жизни, не имея собственной жены.
— Значит, вы миритесь с ее изменой? — коварно осведомился маркиз.
— Какая измена? — возмутился граф, забыв об осторожности. — Неужели можно считать изменой то, что она предпочитает простые обряды папистской роскоши? Разве не Говаривала королева Елизавета, что следует почитать лишь Господа нашего, Иисуса Христа, а все остальное — мишура и суета сует.
— Как видно, вам знакомы заповеди пуритан? — допытывался Сен-Дени.
— Я принадлежу к англиканской церкви, — сухо уведомил граф, внезапно осознав грозящую ему опасность.
— Но твоя жена, по всей видимости, не следует твоему примеру, — заметил король. — Ты знал о том, что она впала в ересь. Дики?
Янтарные глаза короля настороженно уставились на графа. Маркиз Хартсфилд, стоявший за спиной Якова, широко улыбнулся Бартраму, Молодой Вилльерз, однако, сочувственно покачал головой.
— Женщины — создания непостоянные, сир, — пробормотал он. — Наша добрая королева частенько обводит вас вокруг пальца, чтобы достичь желаемого. — Вилльерз добродушно усмехнулся. — Вижу, что вы застали лорда Стоукса врасплох. Дайте ему время навести порядок в собственном доме. Как заметил наш милый Пирс, граф всегда был самым преданным вашим слугой, сир.