Дороги на Ларедо
Шрифт:
Мэгги уже так разошлась, что не могла дождаться, когда Бела закончит свой рассказ.
— Цирк был в Сан-Луисе, когда Эдди повесили, — сказала Мэгги. — Я добралась до Виксберга на одном пароходе, а дальше отправилась на другом, на котором был поезд.
— Поезд? — удивилась Чери. — Зачем поезду находиться на пароходе? — Она решила, что старуха просто завралась. Она грешила этим и в Кроу-Тауне, рассказывая сплошные байки. Но Чери ничего не имела против этого. Может, старая карга на самом деле верила в то, что рассказывала. Все равно делать им нечего, пока они сидят тут и
— Это был не целый поезд, а только локомотив, — пояснила Мэгги. — Его перевозили куда-то вверх по реке. Мне все казалось, что он может сорваться и перевернуть пароход. Из-за этого я даже не спала. Но мы все же добрались до Сан-Луиса, и первым, кого я увидела, когда сошла на берег, был Джимми. Нос у него был почти что отрезан. Его пришили, но неудачно, и он так и остался кривым после этого.
— Это было делом рук той женщины? — спросила Мария. Она слышала, что среди апачей такое случалось.
— Нет, это был канат, — сказала Мэгги. — Он продолжал изображать из себя канатоходца, а с головой было не в порядке после стольких ударов гантелями. Он сорвался и налетел носом на канат.
— Что такое цирк? — поинтересовалась Мариета, не понимавшая разговоров обо всех этих гантелях и жонглерах.
— Ты когда-нибудь бывала в Дедвуде? — спросила Бела. — Меня до сих пор тянет туда.
— Нет, я работала на речном пароходе, — ответила Мэгги. — Ходила вверх-вниз по реке, пока не устала от плеска воды за бортом. Затем вышла замуж за другого дурака, который закончил на виселице, и тогда я вышла за Росса. Вскоре мне самой уже хотелось, чтобы его повесили. Он бил меня так, что я не могла перевернуться в собственной постели. Кулаки у Росса были, как кирпичи.
— И как ты избавилась от него? — спросила Салли. Салли была примерно одного возраста с Белой, и над верхней губой у нее сидели две большие родинки.
— Росс наступил на гвоздь, получил заражение крови и умер, — сказала Мэгги. — Это спасло меня. Он переломал бы мне все кости, если бы не тот гвоздь.
Мэгги усмехнулась и опять закудахтала. У нее был вид порочной старухи, но она продолжала жить и испытывала желание поговорить.
— Я не пошла на похороны Росса, так как не считала себя обязанной ему, — продолжала она. — Но через несколько дней мне пришлось хоронить одну из своих подружек. Через три дня после этого ко мне подошел священник, что читал молитву на похоронах, и предложил мне стать его женой. Такой я была хорошенькой в свое время. Я никогда не думала, что священники могли так любить, пока не попала в объятия преподобного Джона.
— Они могут — один из них увивался и за мной тоже, — откликнулась Бела.
Мэгги с Белой продолжали судачить, а на Марию стала наваливаться усталость. Три дня она вела женщин, подталкивая, ободряя и возвращаясь назад за ними. На ней лежали поиски хвороста и разведение костров. Она слышала, как Мэгги с Белой рассказывают о своих священниках, но постепенно теряла нить их рассказов. Женские голоса убаюкивали. Лучше женские голоса, чем тишина и мороз. Марии тоже хотелось бы рассказать кое-что о себе, но сделать
Салли, которая была ближе всех, встала и накрыла им Марию, плотно запахнув его так, чтобы оно не сползало. Из кучи хвороста, что собрала Мария, она подбросила в костер несколько сучьев. Мария возвращалась, за Салли, когда та замерзала, и Салли не хотелось, чтобы Мария мерзла во сне.
— Она вымоталась, — сказала Мэгги и продолжила рассказывать любопытные подробности о преподобном Джоне, священнике из Сан-Луиса, который любил ее, когда все еще было при ней.
8
Когда Лорена сошла с поезда в Ларедо, первое, что она увидела, была похоронная процессия, а первым человеком, с которым заговорила, был Тинкерсли. Когда она вышла с маленькой железнодорожной станции и остановилась при виде похоронной процессии — казалось, что весь город шел за фургоном, в котором находился гроб, — усталого вида пожилой человек в залоснившемся коричневом пальто задержал на ней взгляд, остановился и пригляделся внимательней.
— Не может быть, Лори! — воскликнул он. — Неужели это на самом деле ты?
Наверное, хоронят мэра, предположила Лорена. Ей еще не приходилось видеть столь длинной процессии в таком мелком городишке, как Ларедо. Даже в Огаллале с трудом удавалось собрать столько желающих пройтись за гробом. Она еще раз взглянула на мужчину, окликнувшего ее по имени. У него было всего несколько зубов, под глазами висели огромные мешки, на голову была надета хоть и щегольская, но не новая шляпа, над которой поработала крыса или какой-то другой грызун.
— Лори, это я, Тинкерсли, — сказал мужчина. — А это ведь ты? Скажи мне, что это ты!
— Я Лорена, и у меня теперь есть муж, — ответила Лорена. Тинкерсли когда-то заправлял проститутками и игорным бизнесом. Он, несомненно, продолжал заниматься этим и сейчас, хотя и не так успешно, как в те времена, когда его знала Лорена. Тинкерсли привез ее в южный Техас, когда она была начинающей проституткой. Во время потасовки в гостиничном номере Сан-Антонио он укусил ее за верхнюю губу, на которой до сих пор оставался едва заметный шрам.
И вот теперь он был в Ларедо и наблюдал за длинной процессией. Лорена заметила знакомый блеск в его глазах, когда он смотрел на нее, и захотела тут же погасить его.
— Я приехала сюда, чтобы найти своего мужа. Он с капитаном Каллом. Во всяком случае, я так надеюсь, — пояснила она. — Кто умер?
— Ее звали Дуби Планкерт. К ней очень хорошо относились в этом городе, — сказал Тинкерсли. — Она нравилась и мне, хотя мы встречались лишь однажды. Вот почему я отрядил своих проституток для ее отпевания. Я заправляю веселым бизнесом в этом городе, — продолжал он. — Они захотели устроить Дуби большое отпевание, и я выделил им шестерых девиц, оставив при деле всего двоих, чтобы они позаботились о клиентах, пока не закончатся похороны.