Дороги в неизвестность (сборник)

Лернер Марик Н

– А что они нам сделают, если вот так? – Она обвела рукой мою винтовку и свой калашников, объединяя их в одно целое.

– Больше они так глупо не подставятся. А вообще ты знаешь, сколько всего живет на равнинах? Миллион будет?

– Ну, наверное…

– Вот и представь, что они могут сделать, если перестанут грызться между собой. Не надо всех, хватит пары видов. Просто массой задавят. Вчера нас было четыреста семьдесят один вместе с тобой. Чтобы всерьез драться – это слишком мало, а еще год-другой – и места перестанет хватать.

– Откуда мы знаем, что там можно жить? – тоскливо сказала Черепаха. –

Или что там будет аномалия, откуда Зверь сможет сделать проход.

– Не знаем, – соглашаюсь. – Только любого хищного зверя мы и раньше могли уделать, а если есть опасные места, внимательно посмотрим. Для того и идем, чтобы на месте проверить. Ты что, не понимаешь? Если есть возможность зацепиться, мы там сядем первыми и сами начнем отбирать, кого звать к себе. Это не твоя семья – это твой род будет. Твои рощи и твои земли. Далеко и от Народа, и от людей – живи, как хочешь. Ни Зверь, ни Койот в ближайшее время с равнин не уйдут, будут и дальше собирать желающих в Клане жить.

Она насмешливо посмотрела на меня.

– Вижу, – кивнул, – думала. Умный паук и должен думать.

– Теперь я стала умная, после того, как согласилась с тобой?

– Я сказал – должен думать… Не получится здесь, найдем другое место. Клану нужна цель. Освоение новых территорий – лучше не бывает. Заодно и будет куда энергию девать, не в дурацких стычках попусту растрачивая. Места много, значит, можно рожать и не бояться, что придут другие и начнется война за территорию. А Народу тоже хорошо – избавится от таких, как мы, возмутителей спокойствия.

– Может, ты не любишь пауков, потому что слишком много думаешь? Воину не положено, у него на это вождь есть.

– А у вождя есть жена, которая думает за него.

Мы заржали.

Глава 2

Даша

В Форт мы въехали ранним утром, кроме пары охранников на воротах свидетели нашего появления отсутствовали.

Фургон подъехал к отдельно стоящему складу, и мы быстренько скинули груз в помещение, ключи были у Черепахи. Потом они с Рафиком пошли выяснять, где Борис, а я занялся конями, дав им поесть и попить. Лена пристроилась по соседству с входом, контролируя вместе с волками склад. Автомат она держала вполне уверенно, и сомнений в ее умении им пользоваться у меня не возникло. Мави легла прямо на пороге и лениво поглядывала по сторонам.

Через четверть часа Рафик с Черепахой вернулись в сопровождении Кулака и незнакомой рыжей девушки. Оба были в синих потертых комбинезонах с множеством карманов. У нее на поясе висели нож и наган в потертой кобуре. Борис оружия не имел совсем. Отсутствие ножа меня изрядно удивило. То есть я знал, что для людей это совершенно не обязательное дело, но глаз невольно цеплялся за пустой пояс, и это раздражало, как будто человек был без одежды.

Приветственно махнув мне рукой, он прошел мимо, быстро мазнув взглядом. Запах у него практически не изменился, но у меня появилось ощущение, что я взвешен, оценен, и где-то на лбу приклеен ярлык с одобрительной надписью. Во всяком случае, отрицательных эмоций не было.

Девушка остановилась рядом и, с интересом посмотрев на меня, сказала:

– Я Даша.

– Я Живой, – сообщил ответно.

– Как? – растерянно спросила она.

– Живой, – повторил я. – Зовут меня так.

– Знаешь, –

удивленно сказала она, – я была уверена, что тебя зовут Медведь.

Я внимательно посмотрел на нее. Перед походом Зверь рассказал многое про семейство Кулака, и потому догадаться, что это его дочь, было не сложно. На своего папашу, впрочем, она была не слишком похожа. Он хоть и с бритой головой, но явно брюнет, а она рыжая. Да и габариты совсем не отцовские. Ниже меня на голову и хотя вполне физически развита, но очень женственна. С тонкой талией и небольшой грудью, как раз то, что мне всегда нравится. Наши женщины-воины с рельефной от постоянных упражнений мускулатурой у меня никогда энтузиазма не вызывали.

– Я, скорее, Медведев буду, – сообщил ей, откладывая на потом мысль поговорить об этом вопросе с Черепахой. – Фамилия моя такая. Так что не очень-то ты и ошиблась. А Живой – это прозвище. Еще дважды рожденным называют, но это длинно и неудобно. Записали меня один раз в покойники, а я вернулся.

– А, – сказала она, и я почувствовал ее облегчение. На живозапах, о котором говорил Зверь, это мало похоже, он гораздо лучше улавливает мотивы поведения, но преимущество в улучшенном нюхе есть, тем более что люди не умеют скрывать эмоции. Когда человек радуется, боится, страдает или еще какие сильные эмоции испытывает, у него меняется даже запах пота. С Народом такой фокус не пройдет, мы слишком привыкли держать себя под контролем, а здесь общаться с местными будет гораздо легче. Если только не в большом городе. Там должно быть слишком много запахов.

– Извини, если тебе неприятно вспоминать.

– Да нет, все нормально. Мне нравится быть живым – гораздо лучше, чем мертвым.

Пока мы разговаривали, Борис, присев на корточки, внимательно разглядывал развернутый тюк с одеждой.

– Удружили, – сообщил он, вставая. – Лучше бы это просто «Ткань» была. Все размеры очень большие, а переделывать проблема.

«Ну да, – подумал я, прислушиваясь. – Естественно, большие. Ведь маленькими оборотни бывают только в детстве. Еще хорошо, что отстиранные от крови и те, что с дырками, я не привез. Сплошные трофеи с поля битвы».

– Не выдумывай, – говорил тем временем Рафик. – Все прекрасно подгоняется и переделывается. Берешь «Иглу» и «Клей» и сажаешь портних за работу. А даже небольшие куски очень приличных денег стоить будут. Все равно это «Ткань», за такую куртку можно нормальный дом купить, а если кому и велика, пусть под нее что-нибудь надевает.

– Так это же я еще платить за переделку должен! – возмущенно воскликнул Борис.

Начинался торг. Я перестал прислушиваться.

– Если хочешь, я тебе покажу, что у нас в Нахаловке есть, – сказала тем временем Даша. – Наверное, тебе интересно будет, все равно мы только завтра отплываем.

– Интересно это в смысле, что у вас в поселке есть нечто такое, что я не видел? И что означает это слово «мы»?

Она опять смутилась и замолчала. Потом, отбросив рукой челку, подняла голову и посмотрела мне в глаза.

– Папа мне рассказал о вас. И еще я говорила с Черепахой. Я знаю, что вы не славяне. Я не хотела сказать что-то обидное, мне хочется помочь, – она замялась и продолжила, – и я тоже еду с вами. Черепаха согласилась.

– Интересно, – пробурчал я. – И кому еще папа сказал?