Дороги Зоны. Жизнь после жизни

Заваров Дмитрий Викторович

– Вы его видели, кабана этого? – обидчиво прогнусавил Юрьев.

– Нет, боец, не видел. Но очень хочу увидеть. С тобой все. Пока свободен. Скажи, чтобы позвали доктора.

Доктор Спиридонов, прозванный в бункере № 17 Борменталем за удивительное сходство с персонажем фильма, уже ждал в коридоре. Он перекинулся взглядом с выходящим Юрьевым и, испустив традиционный вздох, вошел к капитану.

– Садитесь, – полковник не дал доктору представиться. – Рассказывайте.

– В начале четвертого я был разбужен дежурным по бункеру. Проследовал

в медицинский бокс, куда уже принесли старшего сержанта Зубарева. Солдат находился без сознания. Никаких внешних повреждений на теле не обнаружено. Внутренних повреждений при первичном осмотре также не диагностировано. Пульс, дыхание – все в норме. Причины обморока определить не удалось. Убедившись, что жизни пациента ничего не угрожает, я закрепил датчики и ушел к себе.

– Вы считаете, это нормально? – вежливо поинтересовался полковник.

– Что именно? – в тон ему осведомился доктор.

– К вам поступил солдат, с которым непонятно что произошло. Вы его осмотрели и пошли спать. Почему не доложили наверх?

– Я решил, что это просто обморок от переутомления и недостатка свежего воздуха. Мы тут, как вы, возможно, заметили, много времени проводим под землей. Опять же, нужно принимать во внимание высокочастотное излучение от ограждения Периметра.

– И часто бывают такие обмороки?

– До этого ни разу.

– А тут вдруг случилось…

– Все когда-то случается первый раз, – улыбнулся Борменталь.

– Доктор, вы в курсе, что находитесь на территории Зоны? Здесь происходит много странного и непонятного. В том числе и с людьми. Вам разве не говорили, что о любом изменении в состоянии здоровья личного состава необходимо докладывать?

– Я надеюсь, оценку моим профессиональным действиям будут давать более компетентные специалисты.

– Это безусловно, – миролюбиво согласился полковник и снова что-то черкнул в блокноте. – Где заварсеналом Козинец?

– У меня, – ответил доктор.

– Пойдемте. Сиди пока, – махнул Мамай капитану. – Без тебя справимся.

Вслед за доктором полковник проследовал в медицинский бокс – помещение размером с купе поезда. С одной стороны от входа находилась стойка с приборами, с другой – узкая кровать, на которой сейчас лежал немолодой усатый солдат. Его левая рука в гипсе покоилась на груди поверх одеяла. Солдат поднял на вошедших печальные глаза, окруженные кольцами синяков.

– Лежи, – скомандовал Мамай и, усевшись на единственный стул, достал блокнот. – Что взял старший сержант Зубарев из арсенала?

– Два комплекта бронекостюма «Ратник-АР», две «Грозы». Патроны и выстрелы. Сколько, не скажу. Меня сразу сюда притащили, не успел сосчитать.

– Понятно. Ты единственный, кто видел Зубарева при свете. Что-то необычное в нем заметил?

– Да нет, – солдат помолчал, вспоминая. – Нет, товарищ полковник. Разве что глаза. Какие-то шальные, что ли. Но я и не приглядывался особо.

– Понятно, – кивнул полковник и поднялся. – Выздоравливай.

Капитан

Балугин, устало скорчившись в кресле, снова и снова просматривал запись камер видеонаблюдения. Вот открывается дверь бункера, Зубарев с объемным рюкзаком за плечами выходит на улицу. Другая камера – Зубарев садится в машину. Третья – УАЗ на полной скорости влетает в ворота, сетка рвется, разбрасывая фонтан искр, машина уносится в Зону. За ней рысцой пробегает все тот же Зубарев… Вошел Мамай, уселся напротив.

– Ну?

– Чего «ну»? – переспросил капитан.

– Что делать будем, Балугин?

– Давай выпьем.

– Давай.

Капитан достал из ящика коньяк, стопки, бросил на стол две конфетки. Разлил, выпили. Помолчали.

– Сейчас прибудет тебе замена. Сдашь дела и поедешь со мной. Понял?

– Понял, – пожал плечами Балугин.

– Доктор с нами поедет.

– А Юрьев с Козинцом?

– Пусть остаются. Постараюсь отмазать.

– Как думаешь, что нам припаяют?

– Не знаю, Василич, – покачал головой Мамай. – Дело серьезное. Но непонятное. Первый раз такое.

– Первый раз бойцы сбегают? – вяло удивился капитан.

– Первый раз – в Зону.

Глава 8

В трубе пахло гнилой водой и тиной. Ход тянулся прямо – во всяком случае, насколько хватало света фонаря. Игорь шел осторожно, постоянно останавливался и прислушивался. Хотя предосторожности эти были бесполезны: пол был усыпан бетонной крошкой, звучно хрустящей под ногами. Шершавые стены коллектора покрывали выбоины и трещины, кое-где торчал проржавленный арматурный каркас. Из проломов сочилась вода, собираясь в ручеек, струящийся по дну трубы.

Наконец ход уперся в глухую осыпь, состоящую из битых кирпичей вперемешку с землей. Игорь посветил наверх: узкий пролом в полукруглом потолке, прикрытый ржавым автомобильным капотом. Машинально посмотрев на часы, Игорь очень удивился: казалось, он провел под землей часа полтора, но на самом деле путешествие заняло не более сорока минут.

Он выключил фонарь, поднялся по насыпи и попытался откинуть капот. Не тут-то было. С той стороны на жести лежало что-то весьма тяжелое. Игорь поднялся повыше, уперся в капот плечами и, натужно крякнув, толкнул крышку, которая с визгливым скрежетом съехала набок.

В лицо пахнуло сырым холодным воздухом. Ход привел Игоря в развалины какого-то то ли цеха, то ли ангара. Полуразрушенные стены хранили следы пожара – даже в ночи можно было разглядеть черные разводы копоти. Он вылез наружу, вернул на место капот и придавил его увесистым куском бетона. Потом перебежал в тень стены и принялся изучать обстановку.

Вдалеке сиял огнями внешний контур Периметра. Но Игорь знал, что где-то здесь, совсем рядом, проходит вторая линия обороны. На ней круглосуточно дежурят наблюдатели. Вот они-то, по заверению Дизеля, имеют инструкцию стрелять во все, что движется. Особенно ночью.