Дорогой бессмертия
Шрифт:
— Повторяю, ваше преимущество в том и состоит, что вас никто или почти никто в Луцке не знает. Первые несколько дней вам придется скрываться, а потом явитесь как дезертир, не пожелавший служить советам. Товарищи из центра с вами свяжутся, а вы начинайте действовать. Только осмотрительно, не подвергайтесь риску тогда, когда в этом не будет острой необходимости.
Собеседники встали. Над Луцком разрывались снаряды. Враг вел интенсивный обстрел города.
— Партбилет при вас?
— При мне.
— Сдайте его, пожалуйста.
Через
Люди с сочувствием относились к Виктору.
— Настрадался бедолашный!.. — говорили они. — Вкусил горя! Неведомыми тропами, через болота, голодный, пробирался домой…
Даже рассказывали, как напугал он тогда родственников, представ перед их взором заросшим, исхудавшим до неузнаваемости, в рваной одежде. Отмыли парня, накормили и спохватились: как же быть дальше? Убежавшего из плена нелегко пристроить к делу. Утверждали, что Вячеславу Васильевичу пришлось за большую сумму денег выхлопотать нужные документы и устроить Виктора на работу возчиком в торговую сеть.
2. Первые шаги
Дунаева, Косяченко, Остапюк и Савельева встретились. Все относились друг к другу с доверием и вели откровенный разговор. Прежде всего решили достать медикаменты для раненных военнопленных. Мария Ивановна Дунаева сказала лаконично: «Очень нужны».
— Ты могла бы, Паша, заняться их поисками?
Как же ей не понять, если раненым, как воздух, нужны перевязочные материалы, лекарства, дезинфицирующие вещества! В тот же день Савельева пошла по аптекам. Кое-кто на нее косился. Зачем все это ей, да еще в таком количестве? В одной аптеке она встретила знакомую провизоршу.
— Вата, бинты, йод — для чего все это тебе понадобилось, Паша? — интересовалась знакомая.
— Достань, Галя, поверь, они очень нужны, — умоляющим голосом просила Савельева.
Знакомая дала ей несколько пачек ваты и пузырьки с йодистой настойкой, с десяток бинтов, два термометра и порошки от кашля.
— Спасибо, Галя, выручила.
— А ты заходи, если еще понадобится, — раздобрилась под конец провизорша.
Первые усилия увенчались успехом, и от этого у Паши появилась вера в себя. Да, да, она еще принесет пользу — твердила сама себе девушка. Своими новыми заботами Паша поделилась с довоенной подругой Шурой Белоконенко.
— Если бы не случайная встреча с Дунаевой, — посвящала она подругу, — я бы надолго осталась беспомощной.
Перед мечтательной девушкой открылся новый мир ощущений, мир надежд, и она этому неподдельно радовалась.
— А ты разве не будешь с нами, Шура?
— Где будешь ты, Паша, там буду и я!
Верные подружки горячо обнялись. Как и в предвоенные годы, они пойдут дальше одной дорогой, но на этот раз более сложной — дорогой борьбы. Девушки отлично понимали, что она далеко не гладкая и им придется преодолеть немало препятствий. И все-таки на это решились.
Взявшись за
Солнце стояло в зените и бросало на землю прямые лучи. Они не жгли так немилосердно, как в июле. Приятно было погреться.
— Однако засиделись мы, — встревожилась Шура. — Я обещала к трем быть дома.
Подружки поднялись, осмотрелись, вышли из парка. Шура пригласила к себе Пашу, и они вместе направились к Марии Григорьевне Галушко, хозяйке квартиры, где временно проживала Белоконенко. С Марией Григорьевной Шура сдружилась еще до войны.
У порога Пашу встретила немолодая женщина с открытым, добрым лицом.
— Это Паша, — представила Шура подругу. — А это — моя хозяйка, Мария Григорьевна.
Светловолосая девушка с черными красивыми глазами понравилась Галушко. У Паши была гордая осанка, говорила она вдумчиво. Мария Григорьевна заключила: «Серьезная, собранная».
В доме Галушко Паша встретила радушие и искренность. Она часто приходила сюда. Случилось так, что подруги открыто беседовали в присутствии хозяйки квартиры. Услышав о девичьих помыслах, Галушко покачала головой, вздохнула.
— Ох, родимые мои, как же все это перенести! Ведь не жизнь ныне, ад кромешный!
Паша оживилась:
— Да, кругом теперь одно горе…
С того дня Мария Григорьевна присоединялась к беседам. Она тоже готова была что-нибудь сделать, но не так все это просто, ведь на руках у нее трое детей!
— А если мы вас попросим, Мария Григорьевна, вместе с нами помочь военнопленным?
Галушко не торопилась с ответом. Тут спешка ни к чему. Дело серьезное и опасное. Но она прочла во взгляде Паши доверие и подумала: «Конечно, надо. Молодые они, горячие, а у меня все же за плечами жизнь…»
— В чем нужна моя помощь?
— Например, вы достанете несколько бинтов, какую-нибудь одежду для военнопленных. Или, скажем, сухарей соберете для них.
— Добре, попытаюсь… Кстати, ваши товарищи в моей хате всегда могут найти приют.
Вечером, когда Паша, Шура и Мария Григорьевна обдумывали, как лучше доставить в лагерь собранные медикаменты, в дверь постучали.
— Кто?
— Свой!
Вошел среднего роста мужчина. Ом осведомился, не помешал ли своим приходом, и, не дожидаясь, пока его представят, отрекомендовался: