Дорогой друг Декстер
Шрифт:
Добрый сержант одарил меня тяжелым взглядом, будто я лично загнал машину в пруд и перевернул ее на спину.
— Значит, ты их потерял… — усмехнулся Доукс, что в принципе было несправедливо.
— Да, оказалось, что после того, как мы очутились под водой вверх колесами, следить за ними стало труднее, чем можно было предположить. Следующий раз попытайся это повторить, а мы будем стоять и жаловаться.
Доукс, посмотрев на меня, издал легкий рык и склонился над Деборой.
— Ты ранена?
— Ключица, — ответила она. — Перелом.
Шок проходил, и Дебора, сражаясь с
Доукс злобно покосился на меня. Дебора схватила сержанта действующей рукой за плечо и прошептала:
— Доукс, найди его.
Сержант промолчал, наблюдая, как она скрипит зубами, борясь с очередным приступом боли.
— Давай сюда, — сказал один врач, жилистый молодой мужчина с прической «ирокез».
Вскоре он и его более пожилой и толстый партнер провезли медицинскую каталку через проделанный нашей машиной разрыв в цепном ограждении. Доукс хотел подняться, чтобы дать им дорогу, но Дебора с неожиданной силой потянула его за руку.
— Найди его! — повторила она.
Доукс кивнул, что было для нее вполне достаточно. Дебора отпустила его руку, и он поднялся, освобождая место для врачей. Те быстро провели предварительный осмотр, переложили сестру на каталку, привели каталку в верхнее положение и покатили к «скорой помощи». Я смотрел им вслед, задавая себе вопросы: «Что случилось с нашим дорогим другом в белом микроавтобусе? Как далеко он смог укатить на лопнувшей шине?» Скорее всего он, вместо того чтобы позвонить в Американскую автомобильную ассоциацию с просьбой сменить шину, предпочел сменить транспортное средство. Весьма вероятно, что где-то поблизости мы найдем брошенный микроавтобус и услышим о какой-то пропавшей машине.
Повинуясь внезапному импульсу и проявляя исключительную душевную щедрость, я двинулся к сержанту Доуксу, желая поделиться с ним своими соображениями. Но не успел я сделать и двух шагов, как услышал шум. Повернувшись, чтобы взглянуть на источник шума, я увидел, что по направлению к нам мчится какой-то толстый человек средних лет. Из одежды на нем были только трусы-боксеры. Брюхо свисало над резинкой трусов и болталось при каждом шаге. Ясно, что мужчина не часто практиковался в беге. Он сильно усложнял пробежку тем, что размахивал руками и орал на ходу: «Эй! Эй! Эй!» Когда мужчина, перебежав через дорогу, приблизился к нам, он так жадно хватал воздух ртом, что не мог произнести ничего связного, но я сразу сообразил, что бедняга хочет сказать.
— Мбосус… — выдохнул он, и я сообразил, что на фоне одышки и сильного кубинского акцента это должно означать — «микроавтобус».
— Белый? Со спущенной шиной? А ваша машина исчезла? — спросил я, а Доукс поднял на меня глаза.
Но задыхающийся человек потряс головой и выпалил:
— Белый. Точно. Когда услышал, то подумал, что это собака. Может, раненая. — Он надолго замолчал, чтобы затем связно доложить о том, что увидел: — А потом…
Но мужчина зря переводил драгоценный кислород. Мы с Доуксом уже мчались по улице в том направлении, откуда появился толстяк.
ГЛАВА 21
Сержант Доукс, похоже,
Когда я подбежал к Доуксу, тот уже распахнул заднюю дверцу, и до меня донеслось нечто, сильно похожее на мяуканье. На сей раз это был не собачий вой, хотя нельзя исключать и того, что я просто стал к нему привыкать. Звук был чуть выше и более прерывистым по сравнению с тем, который нам довелось слышать раньше. Скорее громкое бульканье, а не пение в стиле йодль, но тем не менее в нем все же можно различить зов одного из живых мертвецов.
Он был привязан к заднему сиденью. Спинка сиденья снята и развернута так, что эта, с позволения сказать, софа занимала весь салон. Глаза в лишенных век глазницах бешено вращались, глядя поочередно направо и налево, вверх и вниз, а безгубый и беззубый рот походил на круглое «О». Существо корчилось, как иногда корчится ребенок, но, лишившись рук и ног, более заметного движения оно произвести не могло.
Доукс склонился над обрубком и с напряженным вниманием вгляделся в то, что когда-то являлось лицом.
— Фрэнк, — произнес сержант после продолжительного молчания, и существо выкатило глаза на него.
Вой умолк, но вскоре возобновился, уже на более высокой ноте.
— Ты его узнал? — спросил я.
— Да. Это Фрэнк Обри.
— Откуда тебе известно? — удивился я, поскольку все бывшие люди, оказавшись в подобном положении, выглядят одинаково. Единственной отличительной чертой для меня были лишь морщины на лбу.
Доукс указал подбородком на шею того, кто еще недавно был человеком, и буркнул:
— Татуировка. Это Фрэнк.
Он пробормотал что-то невнятное, наклонился вперед и поднял небольшой листок бумаги, прикрепленный к сиденью липкой лентой. Я вытянул шею и увидел начертанное тонким почерком доктора Данко слово. «Честь».
— Зови врачей! — велел Доукс.
Когда я подбежал к «скорой помощи», парни уже закрывали заднюю дверцу.
— У вас найдется местечко еще для одного? — спросил я. — Он не займет много места, но потребуется большая доза успокоительного.
— В каком состоянии он находится? — поинтересовался «ирокез».
Хороший вопрос для человека его профессии, но единственный ответ, который пришел мне в голову, оказался несколько легкомысленным:
— Боюсь, вам самим потребуется большая доза успокоительного.
Не оценив сложности положения, врачи взглянули на меня так, словно с моей стороны это была дурацкая шутка. Затем они посмотрели друг на друга, пожали плечами, и старший из них произнес:
— Ладно, приятель. Мы его как-нибудь втиснем. «Ирокез» покачал головой, открыл дверцы «скорой помощи» и начал вытягивать оттуда каталку.