Дорогой сновидений

Суренова Юлиана

— От этой болезни есть лекарство?

— Нет, — в один голос ответили караванщики.

— Единственное спасение — смерть. Мы обречены, — прошептал Евсей. Потом он взглянул богу солнца в глаза. — Господин, уходи сейчас. Запомни нас такими, какие мы есть. И…Прошу Тебя: возьми с собой рукописи, отдай их кому-нибудь на Своем пути. Пусть память о нас останется.

— Перестань, — колдун поморщился. Не важно, человек он, бог или дух — Шамаш собирался бороться за жизнь друзей до конца. Несколько мгновений он раздумывал, дожидаясь, пока план действий

сложится в стройный ряд, а затем принялся за его осуществление. — Идемте, — он первым выбрался из повозки.

Снаружи его ждали караванщики, успевшие проснуться и, увидев знак беды, распознать его.

— Расходитесь… — начал лекарь, который не просто не хотел, но боялся давать какие-либо объяснения.

— Не надо, — спокойно возразил Шамаш. Он оглядел собравшихся. — Я так понимаю, вы знаете, что происходит?

— Да… — переглянулись те. Они шли, чтобы расспросить лекаря, который подтвердил бы или опроверг их опасения. От бога они ждали иного — помощи, излечения — того, что был способен дать лишь Он.

— Тогда принимаемся за дело, — его решительность рождала уверенность, что им не будет отказано в спасении. — Погасите все костры, все огненные лампы, все, где есть живой огонь… И еще. Сверните шатер. Пусть над нами будет открытое небо и свет поднимающегося солнца.

Караванщики бросились исполнять приказ. Никто из них даже не осмелился спросить, зачем все это. К чему вопросы, когда они получили то, что им было нужно — действие, способное привести к спасению.

Рядом с Шамашем остались лишь Евсей и Лигрен. Они думали, что, может быть, для них будет еще какое-нибудь поручение, особое, и оказались правы. Сначала повелитель небес повернулся к летописцу:

— Нужно чтобы все были в одном месте. Но здесь, между повозками, слишком тесно.

Караванщики переглянулись.

— Раз мы снимаем шатер, в нашем распоряжении будет вся пустыня, — проговорил Евсей.

— Тогда со стороны солнца. Собери всех. Ты слышишь — всех: и свободных, и рабов, и животных.

— Да, Шамаш, — он уже хотел идти выполнять поручение, но замешкался, вспомнив: — А что с теми, кто спит? Детишки, Атен, Лис с Линой?

— О них позаботится Лигрен. Ступай. Скажи мне, когда все будет готово, — затем он повернулся к лекарю. — Хозяина каравана разбудить будет не сложно. Но он еще слишком слаб, чтобы идти самостоятельно.

— Мы перенесем его. А потом на снегу расстелим одеяла… Лиса с Линой я знаю, как разбудить. Раз есть снотворное, найдется и бодрящие. Но вот как быть с детьми…

— Оставь их. Пусть спят. Они здоровы.

— Но они могли заразиться…

— Нет. Болезнь им не угрожает.

Лекарь открыл уже рот, чтобы спросить: "Значит, для них опасно что-то другое? Что?" Но взгляд Шамаша остановил его.

— Я… Я все сделаю, — и лекарь ушел.

На какое-то время колдун остался один. Его брови сошлись на переносице, голова опустилась на грудь, взгляд приковала к себе покрытая снегом земля.

Шамашу менее всего хотелось прибегать к силе. Но он понимал, что иначе нельзя.

Лекарь не ошибся: караванщики были больны. Все, кроме шестерых спящих. Только у одних начало болезни было в прошлом, у других — в настоящем, а у третьих — в будущем. Но что есть время, когда оно способно лишь навредить, не помочь?

Все происходившее могло показаться чередой случайных, никак не связанных друг с другом событий. Но так ли это?

Сначала навет, заставивший хозяина каравана и его брата броситься в снежную пустыню, навстречу смерти, теперь болезнь… Случайное совпадение или нечто большее? Что если за всем этим стоит чья-то злая воля? Все ведь идет к тому, чтобы отнять у заснувших детей близких, чтобы им не к кому было возвращаться, чтобы ничто не звало их прочь из сна…

Губы колдуна сжались до белизны. Он не мог разглядеть всей картины, когда основная ее часть была по иную сторону яви. И не было никакой возможности прояснить все прежде, чем действовать, когда любое даже самое незначительное промедление было подобно смерти.

— Шамаш, все готово, — донесся до него голос Евсея.

— Да, — не поворачиваясь, кивнул колдун. — Ступай к остальным. Я сейчас, — он мысленно подозвал золотых волков, дождался, пока звери подбегут к нему, остановятся рядом, подняв вверх морды, глядя на хозяина немного удивленным взглядом умных преданных глаз.

"Что происходит?" — взволнованно поскуливая, спросила Шуллат.

"Рядом опасность?" — все мускулы Хана были напряжены, шкура на загривке взъерошилась. Они были готовы в любой момент ринуться в бой, кем бы ни был враг.

"Идите за мной".

"Но в чем дело? — волчица нервно поглядывала на повозку, в которой она оставила свою маленькую хозяйку. Девочка была совсем одна. Кто защитит ее от беды, от которой спящая не сможет даже спрятаться… — Я не могу оставить Мати…"

"В караване болезнь. Безумие. Пока девочка спит, опасность ей не угрожает".

"Эта хворь нам не может быть страшна. В нашем сознании нет такого образа — безумие".

"Несущие смерть для вас тоже не имеют образа, однако это не уменьшает их опасность".

"Никто из братьев-охотников никогда не болел ничем подобным, — продолжала упрямиться волчица. — Шамаш, позволь мне остаться с девочкой".

"Это не обычное поветрие. Оно вызвано магической силой".

"Губитель! — в глаза волков вошла ярость, пасти приоткрылись, обнажая острые клыки, донеслось низкое, гулкое рычание. — Только Ему под силу такое!"

"Я знаю, как исцелить людей".

"Мы понимаем — они твои спутники. Но ты не должен подвергать себя опасности даже ради столь благородной цели", — не спуская с хозяина настороженного взгляда поблескивавших зеленым пламенем глаз, проговорил Хан.

"Брат прав, — поддержала его Шуллат. — Мне очень жаль детей огня. Но, направив все силы против болезни, ты окажешься беззащитен, и враг…"