Дорогой Солнца. Книга вторая

Я слишком сильно адаптировался к мирной жизни. Когда всё началось, у меня ещё сохранялась иллюзия, что старые навыки не утрачены и я вполне боеспособен. Но это было до того, как я попал на переподготовку.

После начала мобилизации «Альфу» развернули в несколько центров. Часть сохранила титульный функционал: антитеррор, освобождение заложников. Другие сосредоточились на борьбе с диверсионными группами в глубоком тылу. Третьи занимались выявлением «спящей» агентуры во время эвакуационных мероприятий гражданского населения и последующей фильтрации. Слишком многие из таких «спящих» оказывались опасными бойцами, из-за этого страдали

«обычные» опера. Так что эту часть бывшей «Альфы» даже переподчинили руководителю Службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом, чему, скажем так, далеко не все были рады.

Я же попал в особенное подразделение, о существовании которого знало только высшее руководство. Не могу сказать, что был особенно этому рад, но выбирать не приходилось. Благодаря усилиям военной контрразведки после той заварушки на ферме и спасению крайне ценного оборудования, история с пропущенным звонком по мобилизации была замята, однако теперь мои манёвры по служебной линии были сильно ограничены.

Нас переселили на секретный подъемный объект, оборудованный в недрах Урала. Он был построен относительно недавно, в прошлом десятилетии. Его удалось грамотно замаскировать под новый рудник, которых рядом было немало, так что или маскировка сработала, или по чистой случайности, но по нему не прилетело.

Всего по стране таких объектов было несколько десятков. Кое-какие, наиболее старые, пострадали. Однако уцелело достаточно, чтобы говорить об устойчивости силового контроля над значительными территориями.

Мы переехали все вместе. Не только я, Ваня и Сашка, но и Ольга с Никитой. Отношения мы до сих пор не узаконили, просто времени не было, чтобы решить все формальности. Я лишь добился включения в приказ по части в качестве моих иждивенцев, это почти не требовало времени и усилий. Зато по новому чрезвычайному законодательству, давало права почти такие же, как у законных супругов и детей. На случай моей гибели они бы не остались без государственной поддержки.

Дома, в «гражданском» секторе объекта, где проживали семьи, эти несколько месяцев я, увы, бывал редко. Интенсивный график подготовки не позволял. Нас таскали по всем возможным видам местности и полигонам.

Когда началась учёба, я в полный рост осознал, что о современной войне имею очень приблизительное представление, а из боевых навыков не пострадала разве что физическая подготовка — и то, весьма условно. Я набрал слишком большую мышечную массу, за пределами нужной эффективности. Она снизила скорость реакции и автономность: такую тушу нужно обильно кормить.

Плюс новые технические средства и тактические приёмы, о которых в моё время даже теоретики не рассуждали. Всё это приходилось изучать в условиях, максимально приближенных к боевым.

Мне пришлось освоить управление FPV-дронами десяти различных типов, причём на таком уровне, что я чуть ли не физически начал чувствовать возможности птичек. Плюс рукопашный бой, ножевой бой, владение пневматическим и кинетическим оружием… да, луки и арбалеты я освоил на куда более приличном уровне, чем раньше.

А ещё спецсвязь, построение закрытых сетей на основе дронов и аэростатов, РЭБ. География углубленно, вплоть до названий и особенностей райцентров по всей России, и прочее, прочее…

Отдельно, большим блоком, радиационная, химическая и биологическая защита. Из комбезов и противогазов мы, практически, не вылазили. А прореха в защите или неплотно надетая маска вполне могли стать основанием для незачёта и последующей пересдачи.

Такая широта охвата заставляла предположить, что наш центр, вероятнее всего, будет заниматься штучными спецоперациями,

без чётко определённой специализации. С одной стороны, это не плохо: обычно выживаемость такого рода специалистов достаточно высокая. С другой — для того, чтобы обеспечить эту самую выживаемость, придётся впахивать, даже после окончания переподготовки. Я прекрасно понимал, что эти несколько месяцев — всего лишь порог для обозначения самой возможности работать там, куда меня взяли.

Перед практическими выпускными экзаменами нас как следует помучили теорией: определение состава диверсионных групп, ТТХ оружия, тактика, связь, жаргон, жесты и так далее. Плюс английский язык. Всё это на протяжении недели, почти без перерыва. Расписание специально было составлено так, чтобы создать дефицит сна.

И вот наступил день главного испытания. Конечно, мы были не в курсе, где и в каком виде оно пройдёт, равно как не имели понятия о тех задачах, которые перед нами поставят.

В назначенное время, после завтрака, мы вскрыли конверты с предписаниями. Мне было приказано явиться в главный вертолётный ангар, который находился довольно далеко от нашей располаги — где-то в паре километрах по западному подземному радиусу.

В обычное время я бы воспользовался дежурным электрокаром, но их вывели на техобслуживание, о чём гласила надпись у ближайшей станции зарядки. Наверняка специально: до назначенного времени, указанного в предписании, оставалось меньше десяти минут. Так что пришлось пробежаться.

Судя по тому, что остальные экзаменуемые бежали рядом со мной, в предписаниях у нас было обозначено одно и тоже место и время.

Нас, дошедших до финального этапа, было всего четверо. Я и ещё три парня, имён которых я не знал — только позывные. «Пуля» — чернявый, жилистый, невысокий. Силён в стрелковом оружии, очень быстрая реакция. Уступает мне в рукопашном и ножевом бое. «Рубин» — рыжий, самый молодой из нас, возможно, выпускник прошлого года. Лидер по выносливости, стреляет метко, в рукопашной мы примерно равны. «Арчи» — лысый мужик, мускулистый, лишь незначительно уступает мне в массе. Возможно, тоже отставник, который пошёл в фитнес-индустрию. Узнать точно не представлялось возможным: нам строго запрещено делиться подробностями биографии и личной жизни. Он слабее меня в стрельбе и выносливости, но превосходит в рукопашной.

Я предполагал, что так или иначе нас сведут друг с другом, заставят соревноваться. Однако же я ошибся.

В ангаре готовились к вылету четыре «вертушки». По мне так странная расточительность, учитывая возможные перебои с горючим. Да, работу уцелевших НПЗ на подконтрольной территории наладить удалось, а вот с поставками нефти до сих пор имелись нерешённые вопросы. Руководство очень рассчитывало на сохранившиеся скважины в Поволжье, но там мизерный выход, едва способный покрыть первоочередные потребности. Плюс время на восстановление: до девяносто процентов шахт оказались в зоне поражения электромагнитным импульсом и требовали замены электрооборудования, запас которого так же был ограничен.

Уже на борту, после взлёта, сопровождающий вручил мне ещё один конверт. Боевая задача была написана действующим оперативным шифром, который я, к счастью, хорошо помнил. Плюс три чёрно-белые фотографии, сразу под текстом. После прочтения полимерный лист вспыхнул синим, низкотемпературным пламенем у меня в руках и превратился в невесомый пепел.

Я ожидал, что экзамен будет проходить на очередном полигоне. Как на зачётах, только без специализации по предметам, с каскадом смоделированных ситуаций, ну и дольше по времени. Однако, судя по содержанию задачи — она была реальной. Не смоделированной.