Дорогой враг
Шрифт:
— Почему не будет, Фло? — отозвалась та. — А что случилось с Эрни?
— Он проследовал прямехонько в пивной павильон.
— Серьезно? Ну погоди же! Сесил все узнает!
— Но как же быть? Ведь именно он всегда устраивает конкурсы лодыжек?
Фейн почувствовал, что больше не может оставаться в стороне. Он театрально закашлялся, чтобы привлечь к себе внимание. Обе женщины уставились на него.
— Извините меня, уважаемые дамы, но, может быть, я смогу вам помочь? — неожиданно для себя предложил он.
— Как? — спросила Фло у женщины из палатки «Белый слон».
—
Фейн поклонился сначала одной, затем другой и скромно потупил взор.
— Видите ли, уважаемые дамы, я мог бы, наверное, стать судьей женских лодыжек не хуже господина, пьющего сейчас пиво в павильоне напротив.
Женщина из «Белого слона» критически осмотрела Фейна с головы до ног. То, что он скромно, но со вкусом одет, ей понравилось. Но главное — у него на ногах были ботинки самого высокого качества. А ее маменька, бывало, постоянно твердила дочери, что о мужчине надо судить в первую очередь по его ботинкам.
— Почему бы и нет? — донеслось из «Белого слона».
Подруга тоже внимательно осмотрела Фейна и уверенно сказала:
— Подойдет.
И махнула кому-то платком.
— Мы думали вместо того пьяницы сделать судьей священника. Но он дрожит от страха. Я дала ему отмашку. Так что, приступайте к своим обязанностям рефери.
Неведомо откуда появилась низенькая скамейка, которую тут же окружили марлевым тентом с узким отверстием, достаточным лишь для того, чтобы сквозь него просунуть ногу. Таким образом, лицо и фигуру обладательницы этой ноги рефери видеть не мог.
Тем временем Фло раздавала всем желающим принять участие в конкурсе бирки с номерами, которые они натягивали на икры.
Фейн вошел в матерчатую коробку, сел на скамейку и громко объявил о начале конкурса. Тут же выстроилась очередь. Впереди оказались три явно немолодые женщины. Их возраст выдавали не столько ноги в толстых плотных носках, сколько туфли со шнурками, каких сейчас никто не носит. Однако, к удивлению самого рефери и многочисленных зрителей, лодыжки у них оказались очень красивыми и изящными.
За ними последовало еще несколько дам в туфлях на высоких каблуках. У каждой Фейн внимательно осмотрел лодыжку, ласково погладив ногу чуть выше разрешенного места. Почувствовав недоверчивый ропот зрителей, он выпрямился и сказал:
— Конечно, я не священник и могу ошибаться. Но заподозрить меня в какой-то необъективности было бы несправедливо: ведь я не здешний житель и ни с кем из вас никогда раньше не встречался. К тому же буду видеть только ваши ноги.
Стоявшая в толпе Кейра на мгновение закрыла глаза, моля Бога дать ей возможность ошибиться. Но Всевышний не внял ее мольбе. Уже в следующую секунду Кейра поняла, что этот голос, как и мускулистые руки, с усердием обследовавшие женские ножки, принадлежат Фейну Харвуду. Она уже открыла было рот, чтобы предупредить самозваного рефери против излишних вольностей при оценке лодыжек и вообще женских ног, но тут же спохватилась. Ведь Фейн мог узнать ее голос, как она узнала его. А Кейра совсем не хотела, чтобы он раньше времени увидел ее в длинном ряду претенденток на звание обладательницы лучших лодыжек.
Между тем очередь двигалась
— Какие же у вас гладкие и нежные пальцы, мистер рефери!
Это замечание вызвало взрыв всеобщего хохота и заставило Фейна слегка покраснеть. Но он добросовестно продолжал свое дело. По достоинству оценив красивые кожаные туфельки с высокими каблуками на ножке очередной дамы, он подумал, что они очень бы подошли Кейре. Но тут же взял себя в руки и постарался прогнать подобные, не совсем безопасные мысли.
Следующая очередь была Кейры. Она осторожно продела ногу сквозь материю и тут же почувствовала обволакивающую теплоту пальцев Фейна. Трепет пробежал по ее бедрам, а потом и по всему телу. Кейра оглянулась и прижала палец к губам, призывая всех молчать. Иначе кто-нибудь мог ненароком назвать ее по имени и тем самым выдать. В очереди этот призыв к конспирации восприняли однозначно: если рефери узнает, что перед ним сама хозяйка поместья, то он непременно отдаст ей пальму первенства. А это будет несправедливо… Если бы они знали настоящую причину!
Кейра чуть наклонилась над марлевым потолком коробки, в которой сидел Фейн, и представила себе его густые черные волосы. Вот он опустился на колени. Опустился перед ней, Кейрой, не зная, что это она… Кейра внутренне торжествовала.
Она подняла голову и стала смотреть перед собой, стиснув зубы, в то время как ладони Фейна гладили ее стопу, лодыжку и пятку.
— Гм, — донеслось из коробки, — очень интересная разновидность женской лодыжки. Слой под кожей очень плотный. Скорее всего, от излишнего массажа.
В очереди засмеялись.
— Вы слышите, он намекает на то, что ваша лодыжка покрылась жиром и стала от этого не такой красивой!
Кейра еще крепче сжала зубы и с трудом заставила себя улыбнуться. Фейн же, обративший внимание на то, что разговоры в очереди стихли, пробормотал:
— Я сейчас проверю лодыжку на другой ноге. Она должна точно соответствовать первой.
Кейра переменила ногу и едва не вскрикнула, почувствовав, как ладонь Фейна стала поглаживать ее. Его указательный палец очертил контур стопы, пятки, лодыжки. Потом несмело поднялся к икре. Кейра плотно сжала колени и затаила дыхание.
— Гм, — вновь промычал Фейн и предложил следующей стоявшей в очереди даме продеть ногу через отверстие.
Кейра с непередаваемой неохотой уступила свое место. Ее икра еще сохраняла тепло от прикосновения рук Фейна, а в лодыжке она ощущала легкое покалывание от нажима его пальцев.
После того как через руки Фейна прошли все остальные участницы конкурса, он встал со скамейки, вышел из марлевой коробки и выстроил конкурсанток в ряд.
— Уважаемые дамы! — сказал Фейн. — Мне было очень трудно принять решение и при этом не ошибиться. — Он помедлил несколько мгновений, потом тряхнул головой и продолжал: — Но я думаю, что… будет справедливым отдать пальму первенства двадцать третьему номеру.