Дороже самой жизни (сборник)

Манро Элис

Рэй считал, что все это — омерзительные сплетни. Прелюбодеи, пьяницы, скандалы — кто прав и кто виноват? Да кого это волнует? Девочка выросла и стала прихорашиваться и торговаться, как все. Люди теряют время, теряют жизнь, жадно толкаясь в поисках удовольствий и забыв о том, что на самом деле важно.

Конечно, тогда, когда он еще мог разговаривать с Изабель, все было по-другому. Не то чтобы Изабель стала бы искать ответы — нет, она бы показала ему, что вопрос гораздо сложней, чем ему казалось сначала. А потом рассмеялась бы.

На работе он со всеми

ладил. Его пригласили вступить в команду по боулингу, и он поблагодарил, но сказал, что у него нет времени. На самом деле у него была куча времени, но он должен был сидеть с Изабель. Наблюдая за ней в ожидании перемен или какого-то объяснения. Не желая упустить ни единой мелочи.

— Ее зовут Изабель, — напоминал он санитаркам, если они говорили: «Ну-ка, милочка» или «Давай, дорогуша».

Потом он привык, что к ней так обращаются. Значит, изменения все-таки были. Если не в ней, то в нем самом.

Он долго приходил к ней каждый день.

Потом стал ходить через день. Потом два раза в неделю.

Прошло четыре года. Он думал, что это, наверно, рекорд. Он спросил тех, кто за ней ухаживал, и они сказали: «Ну, где-то близко». У них была такая манера — ни о чем не говорить определенно.

Он уже избавился от навязчивой мысли, что Изабель о чем-то думает. Он уже не ждал, что она откроет глаза. Но он просто не мог взять и уйти, оставив ее одну.

Она изменилась, превратившись из очень худой женщины не в ребенка, но в неприятный на вид, плохо подобранный набор костей, с выпирающей, как у птицы, грудиной. Судя по беспорядочно-лихорадочному дыханию, она готова была умереть в любой момент.

При больнице были большие залы для лечебной физкультуры. Обычно он видел их только пустыми, темными, с убранным оборудованием. Но как-то ночью он уходил из здания по другому маршруту и заметил, что в зале горит свет.

Он пошел посмотреть и увидел, что в зале кто-то есть. Женщина. Она сидела верхом на большом упругом шаре для упражнений — то ли отдыхала, то ли пыталась вспомнить, что делать дальше.

Это была Лия. Сначала он ее не узнал, но потом посмотрел на нее еще раз и увидел Лию. Узнай он ее раньше, может быть, и не стал бы подходить, но к этому времени уже прошел полпути по залу, чтобы выключить свет. Она его заметила.

Она соскользнула с шара. На ней был спортивный костюм, придававший ей очень целеустремленный вид. Она заметно пополнела.

— Я так и думала, что рано или поздно на вас наткнусь, — сказала она. — Как там Изабель?

Он слегка удивился, услышав, что она назвала Изабель по имени и что вообще о ней заговорила, словно о знакомой.

Он кратко объяснил, как там Изабель. Он только и мог говорить об этом кратко.

— Вы с ней разговариваете? — спросила Лия.

— Уже меньше.

— Ой, обязательно разговаривайте. Нельзя переставать.

С чего это она взяла, что всё про всё знает?

— Вы ведь не удивились, увидев меня? Вы, наверно, слышали? — спросила она.

Он не знал, что ответить.

— Ну, — сказал он.

— Просто

я давно уже услышала, что вы тут и все такое, и думала, что и вы про меня знаете, что я тоже тут.

Он сказал, что нет.

— Я занимаюсь восстановительной физкультурой. В смысле, для раковых больных. Если они хотят заниматься, типа.

Он что-то пробормотал насчет того, что это очень хорошо.

— Это просто классно. В смысле, и для меня тоже. Я пока держусь, но иногда меня достает. Ну, особенно за ужином. Тогда мне становится не по себе.

Она увидела по его лицу, что он ничего не понимает, и с готовностью — может быть, даже с жаром — объяснила:

— Ну, без детей и все такое. Вы не знали, что они достались отцу?

— Нет, — сказал он.

— А, понятно. Ну, на самом деле это потому, что суд решил, что его мать может за ними смотреть. Он в «Анонимных алкоголиках» и все такое, но все равно ему не присудили бы детей, если бы не его мать.

Она зашмыгала носом и смахнула слезы, словно почти забыв о его присутствии.

— Ничего страшного, честно, все не так плохо. Мне просто вроде как само плачется. Плакать не вредно, главное — чтобы это не превратилось в дело всей жизни.

В «Анонимных алкоголиках» — это музыкант. А куда же делся священник и чем кончилась вся та история?

Можно было подумать, что Рэй задал этот вопрос вслух, потому что она тут же сказала:

— А, это, да. Тогда. Карл. Когда поднялся такой шум и все такое? Я совсем чокнулась, мне надо было голову проверить. Карл женился снова. Ему полегчало. В смысле, он успокоился после той истории, после меня. Это забавно на самом деле. Представьте, он взял да и женился на другом священнике. На священнице. Вы ведь знаете, что теперь женщинам можно быть священниками? Ну и вот, она из таких. Теперь он сам вроде как священническая жена. По-моему, обхохочешься.

Глаза у нее были уже сухие, она улыбалась. Он знал, что у нее что-то еще есть в запасе, но не мог догадаться, что именно.

— Вы ведь уже давно тут работаете. Наверно, квартиру снимаете?

— Да.

— И сами себе готовите ужин и все такое?

Он сказал, что да.

— А хотите, я иногда буду к вам приходить и готовить? По-моему, будет здорово!

Глаза у нее заблестели, и она словно удерживала его взглядом.

Он сказал, что может быть, как-нибудь, но, по правде сказать, у него дома очень мало места и двое туда просто не влезут.

Потом он сказал, что уже пару дней не заглядывал к Изабель и теперь должен пойти ее проведать.

Она едва заметно кивнула, соглашаясь. Вроде бы ее это не задело и не разочаровало.

— Ну, увидимся.

— Увидимся.

Его искали повсюду. Изабель наконец ушла. Они сказали «ушла», словно она вдруг встала и вышла из палаты. Час назад к ней кто-то заглядывал, и она была в обычном состоянии, а вот теперь — ушла.

Он часто задумывался, в чем разница.

Но пустота на том месте, где когда-то была она, его ошеломила.