Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды
Шрифт:
Тематика же предлагаемой книги несколько шире: в ней разбирается и то, что не относится к собственно этнографии и к социологии. Зато уже можно не исследовать подробно такие аспекты дорожной тематики, которые у Щепанской даны обстоятельно и аналитично. Но это не означает согласия со всеми, в том числе частными, наблюдениями и выводами.
М. Л. Лурье, рецензировавший книгу Щепанской, отмечал: в её изложении выходит так, что многие явления традиционной культуры, самые разные обстоятельства, ситуации, обряды, обычаи – все они тяготеют к дороге. «Таким образом, вектор интерпретации, подобно стрелке компаса, при любом повороте указывает в сторону дорожной сферы, а основной комплекс конституирующих культурных оппозиций – таких, например, как своё-чужое, человек-нечеловек – стягивается на ось противопоставления дома-дороги, в результате чего последнее приобретает статус базовой дихотомии всей традиционной культуры» [6] . Действительно, в книге Щепанской заметна эта особенность, определяемая самим исследовательским подходом, который принят автором. Но, в общем-то, так в повседневной жизни традиционного общества и было. Иначе говоря, это в самом деле базовый концепт и традиции, и культуры вообще. Традиционную культуру вполне можно рассматривать в этом аспекте, внутренне ей присущем.
6
Лурье М. Л. Дорога без обочин //
Актуальность дорожной тематики (прежде всего, изучаемой с точки зрения этнографической и антропологической) проявляется хотя бы в том, что в недавнее время к ней стали обращаться, независимо друг от друга, самые разные учёные. Кроме широко известной монографии Щепанской, напечатано ещё три книги [7] . Есть и иные авторы, которые тоже за последние годы опубликовали статьи по этой тематике [8] . Предлагаемая же работа, не связанная определёнными региональными рамками и привлекающая многочисленные источники (в том числе беллетристические), могла бы дополнить и уточнить выводы этнографов, антропологов, историков.
7
Головнёв А. В. Антропология движения: (древности Северной Евразии). Екатеринбург: УрО РАН, 2009; Матвеев А. В. Традиционная культура путешествия населения Среднего Прииртышья: (XIX – первая треть XX в.). Омск: Изд-во ОмГПУ; Изд. дом «Наука», 2010; Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М.: Мол. гвардия, 2010.
8
См., например: Randolph J. W. The Singing Coachman or, The Road and Russia's Ethnographic Invention in Early Modern Times // Journal of Early Modern History. 2007. Vol. 11. № 1–2. P. 33–61; Шифрин Б. Ф. «Бездорожье» как русский культурный феномен // Общественные науки и современность. 2010. № 1. С. 172–176 (правда, этот загадочный текст, написанный кандидатом физико-математических наук, – безжалостное к читателю технократическое умничанье, вовсе обходящееся без какой-либо конкретики).
Здесь будут прослежены, во-первых, архаические мифологемы об опасных путях во внешний мир, «в неведомое», в «потусторонние» области; связанные в этим представления о путях и тропах «иномирных» существ; дорожные «дремоты», наваждения и мороки; мифологически опасные места на дорогах (на примере придорожных крестов); и наконец, будут приведены примеры быличек о наваждениях и дорожных происшествиях. Во-вторых, речь пойдёт о мерах предосторожности, которые необходимы в пути (это напутствия и приветствия, молебны и благословения, обереги и православные «святости»); кроме того, будут обозначены те персонажи христианской мифологии, к которым путешествовавшие обычно обращались за защитой. В-третьих, придётся рассмотреть некоторые из важнейших дорожных обрядов и обычаев: нарочитый переход дороги перед идущим или едущим, «перерубание» дороги, широко известный и поныне обычай присаживаться перед отправлением в путь; а также «вестников несчастья» на дороге (прежде всего, кошку и зайца). В-четвёртых, будут отмечены некоторые из обычных тогда дорожных невзгод и трудностей; обрядово-этикетные аспекты поведения людей, когда кто-то из их близких был в дальнем пути; особенности поведения, которые были свойственны странникам-паломникам, ходившим по святым местам. В-пятых, будут охарактеризованы представления о «последнем пути» покойного, с разнообразными магическими предосторожностями, которые предпринимались его близкими на этом пути.
Не все тематически близкие сюжеты удастся здесь обсудить. Оставлен на обочине свод материалов о свадебных передвижениях (который заслуживает целой монографии), а также примыкающие к нему поверья о «свадьбах» леших и другой обитавшей во внешнем пространстве «нечисти». И главное: для целостной характеристики дорожной традиции нужно было бы привлечь сведения не только о её эмоционально-психологических, мифологических, обрядовых аспектах, но также об условиях, обстоятельствах и бытовой стороне дорожной повседневности. Сюда всё это не вошло, так что тут затрагивается лишь кое-что из обширной и многоплановой дорожной традиции.
Значение дороги было столь велико и в повседневности, и в обрядово-мифологической сфере, что издревле у многих народов дороге уподобляли человеческую жизнь и судьбу. Эта метафора слишком известна, она хорошо изучена. Я не стремился также непременно учитывать философско-культурологические толкования концепта «дорога».
И ещё я постарался ни разу не использовать то суждение (неведомо кем впервые высказанное, донельзя заигранное и оттого ставшее банальным и пошловатым), которое сопрягает в единой формуле разноплановые наши недостатки [9] .
9
Из последних по времени мнений об этом высказывании ср. реплику В. А. Кошелева, который предположил, что оно (если не по форме, то по смыслу) может восходить к А. С. Пушкину, который «воспринимал эти беды “неразъединённо”» (Кошелев В. А. «Авось, дороги нам исправят…»: о семантике «десятой главы» «Евгения Онегина» // Русская литература. 2011. № 2. С. 113–114). Видимо, разгадка сделана К. В. Душенко, согласно наблюдениям которого (несколько неожиданным), слова эти именно в такой форме принадлежат модному писателю М. Н. Задорнову, часто выступавшему со своими монологами на эстраде. В конце 1980-х гг. он с успехом читал монолог «Страна героев» (напечатанный в 1989 г.). Там Задорнов ссылался на Н. В. Гоголя. Однако Гоголь такого не писал, ссылка же была нужна подцензурному советскому сатирику в качестве охранной грамоты, чтобы придать этой мысли авторитетность (Душенко Константин. Дураки и дороги // Читаем вместе: навигатор в мире книг. 2013. № 6. С. 37).
…Рассказ русского писателя Сергея Залыгина «Санный путь» (1972) строится вокруг воспоминаний героя о разных давних его поездках в санях по зимним дорогам. И в финале говорится: а с тех пор и до конца жизни он уже в санях не будет ездить, он станет добираться всяким другим транспортом, вот и дети его уже не узнают никогда, что же это было такое – долгий зимний санный путь [10] .
Традиционный дорожный уклад ныне почти совсем исчез. Теперь другие расстояния и скорости, другие виды транспорта и дорожные опасности. Изменились и люди – у новых поколений иные отношения с пространством и временем. Однако дороги по-прежнему очень важны и для общества в целом, и в жизни (а то и смерти) индивидуума. Скажем, из анализа изображений и текстов на современных надгробиях становится ясно, что дорога всё ещё ассоциируется с риском, как и военная служба: «Насколько можно судить по памятникам, в сознании современного россиянина выделяются две зоны повышенной экстремальности – война (военная служба) и дорога» [11] .
10
Залыгин С. П. Санный путь: рассказ // Залыгин С. П. Собр. соч.: в 6 т. М.: Худож. лит., 1989. Т. 2. С. 595–606.
11
Громов Д. В. «Вы меня не ждите…»: что фиксируется
Пространство по-прежнему имеет над человеком столь же значительную власть, как и время. Перемещаясь в пространстве, осваивая и присваивая его, мы изменяемся сами и меняем окружающие нас обстоятельства. Интересно и поучительно узнавать, как это происходило с нашими предками. Итак, если удастся хотя бы предварительно выявить и очертить некоторые аспекты оставшейся в прошлом российской дорожной традиции, определить её составляющие, уточнить уже сделанные учёными наблюдения и выводы, то и это было бы неплохо.
Глава 1. Чары и козни дороги
Что ж, – поскучнев, равнодушно сказал прохожий, – почему бы на чёртовой моей дороге, раз на ней случается всё, не произойти и такому.
На «тот свет»
Каждому человеку и всем людским коллективам присущ подсознательный страх перед иным, новым пространством. Там, в другом мире, человек ни в чём не может быть уверен. Там он лишён спокойного самоощущения, которое было ему свойственно в прежнем его жительстве. Возможно, этот страх – явление физиологическое, которое восходит к сильнейшим впечатлениям, связанным с процессом рождения, когда младенца вытягивало из обжитой, уютной утробы наружу, в холодное и пустое пространство [12] .
12
Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура: сб. ст. / отв. ред. Т. В. Цивьян. М.: Наука, 1983. С. 248–251.
В архаическом мировосприятии народа обжитые, мифологически безопасные места противопоставлялись внешним, чужим и чуждым, землям. В этот неверный, страшноватый мир и вела дорога.
Во внешнем мире запросто можно было встретить демонических существ, ведь дорога – это «мифологически “нечистое” место» [13] . В народном сознании прошлых времён «тема дороги неотделима от области смерти» [14] . Т. Б. Щепанская даже писала о своего рода некросимволизации: «Дороги традиционно маркируются знаками смерти». Так было и в древности, так и сейчас. Ныне это, к примеру, кенотафы и памятные знаки на обочине дороги или даже городской улицы – на месте чьей-либо гибели [15] . У французов есть пословица: «Уехать – это как бы немного умереть» (Partir, c'est mourir un peu) [16] . Конечно, это говорится о разрыве отношений. Но вот как рассуждал об этом французский философ Г. Башляр: «Смерть есть путешествие, а путешествие – смерть. “Уйти значит немножечко умереть”. Умереть же означает поистине уйти, а уйти как следует, смело, окончательно нельзя иначе, как отправившись по течению, как вручив себя потоку большой реки. Все реки впадают в Реку мёртвых. Только такая смерть встречается в сказках. Только такой уход бывает приключением» [17] .
13
Левкиевская Е. Е. Дорога // СД-2. С. 124.
14
Невская Л. Г. Семантика дороги и смежных представлений в погребальном обряде // Структура текста / отв. ред. Т. В. Цивьян. М.: Наука, 1980. С. 230. См. также: Её же. Балто-славянское причитание: реконструкция семантической структуры. М.: Наука, 1993. С. 59.
15
Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. М.: Индрик, 2003. С. 40–43. См. об этом: Громов Д. В. «Вы меня не ждите…»: что фиксируется на современных могильных памятниках // ЖС. 2010. № 1. С. 32–33; Майоров М. В. Некротопоним как новый термин в ономастике // РР. 2010. № 4. С. 91, 92; Адоньева С. Символический порядок. СПб.: Пропповский центр: Амфора; ТИД Амфора, 2011. С. 112–113; Соколова А. Д. Памятные знаки на местах автомобильных аварий: культурная инновация или новая форма для реализации традиционных представлений в современных условиях? // Мифологии «живые» и книжные: программа и материалы [XI Международная школа по фольклористике и культурной антропологии. Москва – Переславль Залесский. 29 окт. – 6 нояб. 2011 г.] / сост. А. С. Архипова, Н. В. Коптев, С. Ю. Неклюдов. М.: Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ, 2011. С. 26–30; Соколова А. Д., Юдкина А. Б. Памятные знаки на местах автомобильных аварий // ЭО. 2013. № 2. С. 150–164.
16
См.: Элиаде М. Мифологии смерти: введение // Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. Киев: София; М.: ИД «Гелиос», 2002. С. 76.
17
Башляр Г. Вода и грёзы: опыт о воображении материи. М.: Изд-во гуманитарной лит., 1998. С. 112. Это из главы «Комплекс Харона. Комплекс Офелии».
Согласно наблюдениям украинского исследователя М. М. Красикова, в традиционной культуре украинцев дорога осмыслялась «как зона повышенной (а то и предельной) опасности», как «место смерти». По его мнению, даже поверье, что дом нельзя строить на том месте, где прежде проходила дорога (мол, люди в нём не будут «задерживаться», а станут «проходить», то есть умирать), связано с таким восприятием дороги [18] .
У многих народов человек, умерший в пути (и не подвергшийся всем должным погребально-поминальным обрядам), считался покойником зловредным – наряду с такими категориями покойных, как самоубийцы, некрещёные дети и т. п. [19] Красиков отмечал, что излюбленным сюжетом украинских народных песен о казаках и торговцах-чумаках – этих, так сказать, «профессиональных странниках» – является смерть в пути: «Что характерно – такая гибель отнюдь не воспринимается (в т. ч. самим лирическим героем) как случайность. Где же и умирать страннику, как не в пути?» [20] Однако при этом надо заметить, что, судя по русскому и украинскому песенному фольклору, умирающий на чужбине, в дороге ямщик, казак, солдат или иной «профессиональный странник» бывает весьма озабочен тем, чтобы его товарищи исполнили всё, как полагается – и родных известили, и из его вещей что-нибудь взяли бы себе, а что-то передали бы жене и сыновьям, и похоронили его под ракитовым кустом, под дубом, на кургане, под горою. Всё же неуютно помирать в чужом пространстве.
18
Красиков М. М. Мотив дороги в традиционной народной культуре украинцев // Культурное пространство путешествий: материалы науч. форума. 8–10 апр. 2003 г. / ред. – сост. Е. Э. Сурова. СПб.: СПбГУ, 2003. С. 68.
19
Геннеп А. ван. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов. М.: Восточная лит., 1999. С. 146.
20
Красиков М. М. Указ. соч. С. 68.