Досье Дрездена. Книги 1 - 15
Шрифт:
Я провел по пентаграмме пальцами. Как и мой оберег на цепочке, как и камень, она являлась наглядным доказательством маминого существования. Она действительно жила, и даже если у меня самого не сохранилось о ней никаких воспоминаний, этот невинный маленький значок лишний раз это доказывал.
— Это моя мать вырезала, — тихо произнес я.
Я не смотрел на Томаса, но буквально ощущал его внезапно возросший интерес.
Он помнил ее больше, чем я, но ненамного. Вполне возможно, по части нехватки родительской ласки он переплюнул даже меня.
Я
— О'кей, — объявил я. — А теперь пошли.
Я засветил талисман и возглавил отряд. Мартин всматривался в небосвод.
— Гм. Какие созвездия… Где мы?
Я вскарабкался по пологому склону, состоявшему из камня и рыхлого песка, и окинул взглядом бело-серебряную в лунном свете пустыню.
— В Гизе, — ответил я. — Вон там желающие могут разглядеть сфинкса, но экскурсовод из меня никудышний. Идем.
От пересохшего оврага до пирамид было мили две или три, все по песку. Я по-прежнему шагал впереди, перейдя на расслабленную, чуть шаркающую трусцу. Насчет жары мы могли не переживать: близился рассвет, и через час это место обещало превратиться в огромную сковородку на плите, но к тому времени мы должны были уже переместиться дальше. Амулет матери вывел меня прямиком к подножию меньшей и самой потрепанной временем из трех пирамид. Нам пришлось подняться на три яруса, откуда открывался портал на следующую Тропу. Я задержался, чтобы предупредить остальных насчет того, что мы перемещаемся в очень жаркое место, где надо беречь глаза, отворил проход и мы двинулись дальше.
Мы вышли из портала на равнину у подножия огромных пирамид, только не каменных, а из гладкого, отполированного хрусталя. Неестественно большое солнце висело в небе прямо у нас над головами, и свет, отражаясь от хрустальной поверхности земли, преломляясь в пирамидах, больно резал глаза.
— Держитесь подальше вот от тех лучей, — посоветовал я, махнув рукой в направлении нескольких лучей, столь ярких, что по сравнению с ними лазеры Звезды Смерти показались бы чахлыми дилетантами. — Их жара хватит, чтобы расплавить металл.
Я вел свой отряд дальше, вокруг подножия пирамиды, в узкий коридор с… нет, не тенью, и все же света здесь было чуть поменьше. Мы шли так, пока не дошли до следующей вехи — на безупречно-гладкой поверхности пирамиды зияла ниша размером с большой кулак. Там я повернул под прямым углом направо и принялся считать шаги. Очень действовал на нервы свет. Не жар, а именно какой-то запредельный избыток света, от которого начинала поджариваться кожа.
Досчитав до пятисот, я остановился перед очевидным отклонением от нормы: обыкновенным неровным валуном на гладкой хрустальной поверхности. На камне виднелось примитивное изображение человеческого лица.
— Здесь, — произнес я, и моему голосу вторило странное,
Я открыл новый портал, и из полной света пустыни мы шагнули в зябкий туман и разреженный горный воздух. В лицо ударил холодный ветер. Мы стояли на вымощенном каменными плитами дворе. Окружавшие его стены потрескались и во многих местах обвалились; крыша над головами отсутствовала как класс.
Мёрфи запрокинула лицо к небу, где сквозь туман слабо просвечивали звезды, и тряхнула головой.
— Где мы теперь?
— Мачу-Пикчу, — ответил я. — Воду кто-нибудь захватил?
— Я, — хором откликнулись Мёрфи, Мартин, Саня, Молли и Томас.
— Ну, — добавил Томас. — Раз так, я делиться не буду.
Я чувствовал себя дурак дураком.
Саня фыркнул и протянул мне флягу. Я состроил рожу Томасу, сделал несколько глотков и вернул флягу. Мартин дал Сьюзен напиться из своей фляги, после чего убрал ее обратно в карман. Я потащился дальше. От одного края Мачу-Пикчу до другого идти всего ничего, но всю дорогу в гору, а подъем в Андах — совсем не то же, что подъем в Чикаго.
— Хорошо, — объявил я, остановившись у большого кургана, напоминавшего (если прищуриться как следует) ступенчатую пирамиду. Ну, или абсурдно большой свадебный пирог. — Когда я открою этот портал, мы окажемся под водой. Плыть нам всего десять футов, но в темноте. За следующим порталом уже Мексика. — Я ругал себя на чем свет стоит за то время, что мы потеряли в царстве Эрлкёнига. — Шнур альпинистский есть у кого-нибудь?
Саня, Мёрфи, Мартин… ну, в общем, вы представляете себе картину. Меня окружали люди, подготовившиеся на порядок лучше, чем я. При этом у них не было ни супер-пупер подарков от фей-крестных, ни чего другого в этом роде, зато имелись головы на плечах, и это, поверьте, очень хорошо дало мне понять, что важнее.
Мы связались шнуром (все, кроме моей крестной, которая лишь презрительно фыркнула в ответ на предложение привязаться к кучке жалких смертных), я набрал в грудь побольше воздуха и отворил портал.
Записки моей матери об этом переходе не упоминали того, что вода будет холодной. Говоря «холодная», я имею в виду не ту воду, которая идет у вас из крана, когда вы выключаете горячую. Нет, я имею в виду ту, в которой вы оказываетесь, если вдруг захотите поплавать в обществе арктического тюленя, или пингвина, или нарвала, или кого еще такого.
Холод ударил по мне кувалдой, и если я не завизжал от неожиданности, так только потому, что какая-то часть моего мозга помнила: «Я, блин, Зимний Рыцарь!»
Хотя рукам моим больше всего хотелось зябко охватить тело в надежде сберечь хоть немного тепла, я заставил их грести. Гребок. Два. Три. Четыре. Пя… ой! Мой нос врезался в каменную стенку. Я собрал остатки воли и выдохнул слово «Aparturum», вырвавшееся изо рта облаком пузырьков. Из последних сил я отворил портал, и вода хлынула в образовавшийся проем.