Досье Дрездена. Книги 1 - 15
Шрифт:
Очень мягко, словно принимая новорожденного младенца, она взяла у меня маленький глиняный горшок и медленно повернула его в своих пальцах, рассматривая. Потом медленно выдохнула, на мгновение закрыв глаза, и почтительно поставила его обратно на полку.
Когда она убирала руки от маленького горшка, я увидел на этом и соседних горшках надписи, вспыхнувшие серебристым светом, будто пробудившись от тепла её рук.
На треснувшем горшке было написано «Полынь».
Буквы начали тускнеть, но я успел заметить и несколько других надписей: «Typhos», «Pox», «Atermors», «Choleros», «Malaros».
Тиф.
И «Полынь».
И на полке была еще уйма других баночек.
У меня слегка затряслись руки.
— Для неё еще не пришло время появиться на свет, — тихо сказала Мать Лето и перевела взгляд на Мать Зиму.
Та не взглянула на нас, но её зубы сверкали из-под капюшона.
Мать Лето мягко взяла меня под руку. Я подставил ей руку более или менее рефлекторно и провёл через комнату. Она подхватила корзинку, и мы направились к двери. Я открыл для неё дверь и снова предложил свою руку, и мы вместе вышли из избушки на небольшую полянку, окружённую древним лесом. Деревья в нём были размером с секвойю. Они сверкали осенним убранством, их листья укрывали лесную подстилку восхитительным огненным ковром, который простирался так далеко, насколько мог видеть глаз. Это было просто великолепно, но это было не на Земле.
— Думаю, ты ей нравишься, молодой человек.
— Да, мэм, — ответил я. — Я так и подумал, заметив тесак.
— В этом вся она, — сказала Мать Лето, улыбаясь. — Она теперь редко покидает наш домик. Она потеряла свою трость. Хотя твой вызов был дерзок, это была необходимость, и у тебя было на это право. Но путешествия для неё ужасно болезненны, даже краткие. Ты, смертный, причинил ей боль.
Слова Матери Лета сделали всю эту ситуацию измельчу-тебя-и-затушу более понятной. Это таким существам, как Мать Зима, полагалось мучить смертных, а не наоборот. Я причинил боль не только ей самой, я ранил её гордость, а в сверхъестественном мире такие оскорбления если и прощались, то редко, и не забывались вообще никогда.
— Так она уравновешивала весы, — тихо сказал я. — Вы ведь это имели в виду?
Мать Лето согласно кивнула:
— Твоя фраза довольно проста, но в целом верна, — она остановилась и повернулась, чтобы взглянуть мне в глаза. — Она не может взять тебя в те места, куда можем дойти мы с тобой, если ты поймёшь всё правильно.
— Пойму что? — спросил я.
В её зелёных глазах отражались цвета осеннего леса.
— Что поставлено на карту, — ответила она. — Если ты решишь пойти со мной, ничего уже нельзя будет вернуть назад. То, что ты увидишь, останется увиденным, то, что ты узнаешь, останется узнанным. Это может навредить тебе.
— Навредить каким образом? — спросил я.
— Ты можешь утратить способность спокойно спать по ночам. Знание — это сила, молодой человек. Сила, чтобы творить добро, или чтобы творить зло. Некоторые знания могут навредить. Некоторые — убить.
— А что будет, если я не обрету этого знания?
Мать Лето улыбнулась, в её глазах отражалась тихая печаль:
— Ты останешься в блаженстве неведения… и отдашь наши судьбы на волю судьбы. Не спеши с выбором, обдумай.
Я размышлял об этом, наверное, целых десять секунд.
Я имею в виду, да ладно!
Я же в конце концов чёртов чародей.
— Уж
— Почему? — требовательно спросила Мать Лето.
— Потому что не зная, нельзя сделать по-настоящему правильный выбор, мэм.
— Даже если это знание не будет давать тебе покоя? Навредит тебе? Изолирует?
Я подумал об этом еще немного и, наконец, сказал:
— В этом случае — особенно. Покажите мне.
Эмоция промелькнула на лице Матери Лета — в ней была тихая боль и сожаление.
— Так тому и быть, — негромко сказала она. — Пойдём со мной.
Глава 33
Я вошёл в древний лес под руку с Матерью Летом. Мы следовали по широкой, извилистой дорожке.
— Не возражаешь, если я задам тебе вопрос, пока мы идём? — спросила Мать Лето.
— Вовсе нет, мэм, — сказал я.
— Что, по твоему мнению, произойдёт, если ты ослушаешься приказа Мэб?
— Приказа? — переспросил я.
— Тебе незачем увиливать, дитя, — фыркнула Мать Лето. — Что знает Мать Зима, то знаю и я. Мэб приказала тебе убить Мэйв. Что, по-твоему, произойдёт, если ты не подчинишься?
Я продолжал идти, немного помедлив с ответом.
— Полагаю, это зависит от того, будет ли Мэб всё ещё здесь, когда дым рассеется, — ответил я наконец. — Если будет… она будет недовольна. Меня будет ждать участь Ллойда Слейта. Если же её не будет…
— Да?
— Мэйв примет мантию Мэб и станет новой Зимней Королевой.
— Именно, — сказала Мать Лето. — Со временем едва ли будет заметна разница. Но в ближайшем будущем… как ты думаешь, как Мэйв будет обращаться с тобой?
Я уже было открыл рот, и снова закрыл его. Я мог это себе представить достаточно ярко: Мэйв, опьянённая новообретённой властью, хихикает, пытает и убивает направо и налево только потому, что теперь может это делать. Мэйв была из тех, кто живёт ради того, чтобы отрывать у мух крылья.
И я мог довольно уверенно сказать, чьи крылья первыми попадутся ей на глаза.
— Ну что тут сказать, дело — дрянь, — ответил я.
— Именно так, — сказала Мать Лето. — А если ты исполнишь приказ Мэб?
— Мантия Мэйв перейдёт к кому-то другому, — сказал я. — И если…. противник? Безопасно ли будет, если я скажу так?
Мать Лето улыбнулась.
— Поэтому мы и используем это слово вместо имён, Сэр Рыцарь. Да.
— Если противник захватил Мэб, тогда именно он будет выбирать того, кто примет мантию Зимней Леди. Значит, две трети Зимнего Двора будут под его влиянием, — я оглянулся через плечо на избушку. — А это, кажется, может быть не очень хорошо для Матери Зимы.
— Действительно, — сказала Мать Лето. — Мы все уязвимы для тех, кто нам близок.
— Никогда бы не подумал, что эта милая старушка с тесаком может быть с кем-то близка, мэм.
Морщины в уголках глаз Матери Лета стали глубже:
— О, она… Как это там говорят? Умеет заговаривать зубы. Но, хоть и по-своему, она всё же проявляет заботу.
В ответ на это я мог бы скептически выгнуть бровь.
— Вроде того, как она по-своему выражает то, что я ей нравлюсь? — спросил я.
Мать Лето ничего не отвечала, пока наши шаги не завели нас ещё глубже в лес.