Досье Дрездена. Книги 1 - 15

Батчер Джим

Глава 45

Для меня бег по этому острову не был физическим усилием. Скорее мысленным.

Моё понимание этого места было глубоким до костей, абсолютное знание, существующее в виде отдельного органа у меня в голове — тип понимания, который некоторые средневековые учёные называли «интеллектус». Это понимание приходило ко мне на уровне рефлексов и инстинктов. Когда я бежал, я знал, где выступает каждая ветка, где лежит каждый камешек, готовый подвернуться мне под ноги. Бег здесь был так же естественен, как дыхание, и каждый шаг, казалось, подталкивал меня чуть быстрее, как будто я катился по берегу в надувной клетке,

в которой играют дети в детских пиццериях.

Мне не нужно было бежать по острову. Мне нужно было лишь подумать об этом и позволить моему телу без усилий следовать за разумом.

Я выбрался из леса на пляж несколько выше того места, куда направлялась баржа — примерно в двадцати трёх ярдах, одном футе и шести с половиной дюймах от ближайшего края «Не-Пойми-Что Дока». Одна из трёх пульсирующих силой лей-линий отходила от острова почти в этом самом месте, и если барже удастся сесть на мель в контакте с этой линией, то утро у жителей Чикаго выдастся действительно неприятным.

Теперь, когда схватка Охоты и Иных в основном протекала под водой, было достаточно тихо, чтобы слышать, как приближается баржа. Кто-то уже даже начинал монотонно распевать на палубе. Я не мог их видеть через тлеющие обломки буксира перед баржей, но голоса определённо слились в унисон устойчивого пения на языке, который звучал так, будто на нем было принято говорить, полоща горло маслом Криско.

— А где же оригинальность, Ктулху фхтагн? — проворчал я. — Ни у кого нет чувства стиля.

За ритуальными напевами я слышал, как пузырится и плещется вода от Иных, подталкивающих баржу всё ближе и ближе.

Я расположил приклад винтовки на земле возле ноги, пригнулся и прищурился, глядя на судно. Оно скоро должно было достигнуть места назначения, хоть и не прямо сейчас, и я был чертовски уверен, что у меня есть только один шанс его остановить. Я начал вбирать силу — действие, которое я проделывал за годы так много раз, что теперь совершал чисто рефлекторно, и снова устремил взгляд на баржу.

Если ритуал уже начался, то был шанс, что они просто находились в зоне ожидания, поддерживая костяк заклятия своей собственной ограниченной силой и дожидаясь подходящего момента. Как только они приблизятся на достаточное расстояние, чтобы активировать ритуал, они высвободят энергию круга и подключатся к магии лей-линии, формируя из неё мускулы и органы своего заклинания, заполняя раму, которая была подготовлена для вмещения магии. Мне нужно было сделать всё возможное, чтобы не дать им такого шанса.

Пробоина в корпусе сделает своё дело, но к тому времени, как баржа войдёт в мою ограниченную зону поражения, уже будет поздно её топить. Я уже пытался угробить её двигатель, так что меня не особо прельщала перспектива разделываться со всеми Иными, толкающими баржу.

Мне нужно было её остановить.

— Для разрушения, — сказал я вслух, — отлично подойдет и лёд, которого должно оказаться достаточно.

Я кивнул сам себе в знак согласия, поднялся на ноги и произнёс:

— Хорошо, Гарри. Самое время собраться и выложиться на всю катушку.

Я спустился к берегу. Используя приклад ружья, я начертал в грязи круг и замкнул его своей рукой и шепотком воли. Когда я почувствовал, что круг замкнулся, я взял собранную мной волю, коснулся той, что ещё оставалась в земле и продолжил её собирать, черпая, будто воду из колодца.

Я чувствовал бурление силы лей-линии под ногами, чувствовал, насколько она близко, задавшись целью вобрать в себя столько силы, сколько могу, перед тем,

как обрушить мою атаку на баржу. Земля дрожала от подземной реки тёмной силы, духа насилия, опустошения и смерти в магическом эквиваленте, и если бы я её коснулся, то потенциально мог бы направить её ужасающую силу на врага. Разумеется, у подобного действия имелись свои послёдствия, цепные реакции и негативные побочные эффекты, которые я не мог предвидеть, но это, ясно как день, помогло бы мне осуществить задуманное.

На мгновение я почти поддался соблазну. В этой лей-линии чёртова уйма силы. Но нельзя жить, меняя понятия того, что правильно и того, что ошибочно (или умно и глупо), просто потому, что творить плохие вещи оказывается удобно. Иногда непросто быть здравомыслящим, умным и ответственным. Иногда это отстой. Полный отстой. Ужасный отстой. Но это не превращает плохие вещи в правильные, а глупые поступки в умные.

Когда-то я получил этому наглядный урок.

Поэтому я оставил эту силу в покое.

Магия продолжала вливаться в меня, больше, чем мне обычно требовалось, столько, что я начал ощущать физический дискомфорт. Через тридцать секунд мне уже казалось, что мои волосы встали торчком, а между кончиками волос бьют искры. Я стиснул зубы, потянулся к морозной силе Зимы и продолжил черпать магию. Я направил её в свою правую руку, и холодный бело-синий огонь резко загорелся на кончиках моих пальцев, как огонь от только что зажжённой зажигалки.

Сгоревший остов буксира находился уже всего лишь в сотне ярдов от меня, когда я поднял руку, выступил из круга и выкрикнул:

— Rexus Mundus!

И шар ослепительно-яркого синего света размером с футбольный мяч рванулся в ночь. От каждого дюйма его поверхности исходил туман, и он пронёсся в ночи, словно падающая комета. И рухнул в воду в двадцати ярдах перед медленно плывущей баржей.

Сфера концентрированного холода, достигшего температуры абсолютного нуля, врезалась в озеро Мичиган с пронзительным звуком. Лёд появился почти мгновенно, его огромные кристаллы выстрелили во всех направлениях — острые, точно копья, навроде тех, что были в Крепости Одиночества Супермена. Мгновение назад баржа свободно скользила по воде, а в следующее — чудовищный гибрид айсберга и гигантского дикобраза выскочил из воды прямо перед судном. Барьер изо льда, размером с тракторный прицеп.

Я мог бы сделать сферу и больше, но мне банально не хватило времени. Мне нужно было действовать быстро, чтобы успеть доставить эту массу льда на позицию — но я не был полным идиотом. Мой остроконечный айсберг уже был размером с небольшой дом, но баржа могла спокойно вынести и двадцать таких. Мне просто нужно было установить первый участок в нужном месте.

И снова я воззвал к Зиме, и снова поднял руку, взревев:

— Infriga!

Чистый холод полился из моей руки в воздух, распространяясь по поверхности озера полем в форме складного веера. Поверхность озера кристаллизовалась и замёрзла, а я вливал в озеро всё больше холода, утолщая лёд и распространяя его к маленькому айсбергу. Остов буксира столкнулся с моим рукотворным препятствием первым, и копья льда проткнули ослабленный деревянный корпус буксира, пришпиливая к нему айсберг. Баржа замедлилась, и детали буксирной установки застонали и выгнулись в протесте. Затем, продвинувшись дальше, баржа начала ударять по тончайшему льду на вершине ледяного веера — но, по мере продвижения, лёд становился всё толще и толще, увеличивая сопротивление движению баржи. Затем она начала останавливаться.