Досье на человека

Цветков Эрнест Анатольевич

И все это во мне копилось до поры до времени. Но в один прекрасный момент, исторический для меня момент, я решил: хватит! нельзя так жить. А как надо жить? Этого я не знал. Здесь-то и вышел конфуз моральный, нравственный тупик, так сказать. Но… меня осенило, да-да, именно осенило. Гениальная идея! Ура! Надо устроить скандал. Да вот только заминочка вышла. Что-что, а скандалы я устраивать не мастер. Хотя, постойте, постойте… есть выход… ну, конечно, ах, как все гениальное просто. Надо напиться. Вот.

Я человек категорически непьющий был и никаким опытом в этом деле не обладал. Но

напиться-то надо. Через дорогу от нашего дома – пивная. Ну что ж, вперед.

Пить было противно, ужасно противно и тошно, но я ж таки заставил процедить себя две кружки горького вонючего пива. Заказываю третью… и чувствую, что мне легко и весело. Голова приятно кружится, и все люди – братья. Впору только слюни пустить. И меня вроде уважать стали, стороной обходят. Уж тут-то я и вырос в своих глазах непомерно. А чем не герой? Вот пишут, что Наполеон тоже пузатеньким был и коротышкой. Да я, пожалуй, вершить судьбы могу, оратовать, проповедовать, за собой вести. С победным видом оглядываю пивной зал, как свои владения. Но только чувствую – что-то не то. Хихикает кто-то сзади. Оборачиваюсь – стоит компания дружков и один из них, долговязый и патлатый, с длиннющими бакенбардами, тыкает кружкой в моем направлении и говорит им: «Смотрите, как пузанчика разобрало. Ишь, твою мать, индюшоночек какой. Хохолка не достает» А те ржут. У, мужичье. Но я тоже терпеть не могу, просто не имею права, раньше бы протерпел, а теперь нет.

Теперь я на принцип пойду. А принцип превыше всего. Он превыше совести даже. И тем больше превыше моей трусости.

Я медленно подошел к нему.

– Простите, что вы сказали? – но только благородный тон, который я старался вложить изо всех сил иронию, спокойствие, презрение и леденящий холод, сорвался у меня на визг.

– Да пошел ты, – спокойно и тихо сказал детина.

Далее все произошло молниеносно. Я рванул рукой и выплеснул ему в лицо пиво. Какое-то мгновение длилась немая сцена. Я, маленький, пузатенький, на коротеньких ножках держусь неуверенно, коленки дрожат, ладони вспотели, липкая ручка стала скользкой, я из накренившейся кружки янтарной струйкой стекает веселящая жидкость. Напротив – здоровенный детина со вздутыми мускулами. На кончике носа его повисла и осталась висеть дрожащая пивная капелька.

В следующий момент я почувствовал, как кто-то легко приподнял меня за воротник, так, что сдавило горло, я болтал ножками, но пола не ощущал, дыхание перехватило, глаза полезли из орбит, потом больной пинок в зад и – улица. Сырой снег. Лязганье трамваев. Сволочь, гадина. Унизить! Так унизить! Тебе это не пройдет даром. Я встал, быстро отряхнулся и собрался было опять в пивзал, чтобы отомстить ему, жестоко отомстить, так отомстить, чтоб помнил всю жизнь, но чьи-то участливые руки удержали меня, и произнес хриплый добродушный голос: «Не надо, дядя. Ведь прибьет он тебя. Сохатый это. Просто удивляюсь, как он тебя щас не прибил. Считай, дядя, что в рубашке родился. Иди отсюда подобру-поздорову».

Вы слышали? Я с самим Сохатым сцепился, перед кем дрожат местные бандиты и хулиганы. Я в рубашке родился. Пусть пинок под зад, пусть смешки. Ну и что? Молодец, Сохатый, уважаю таких, как ты. Гордость распирала меня.

Теперь мне все нипочем, если я с самим Сохатым сцепился и жив и здоров. Глядишь, еще популярен v народа буду. Может быть, конкуренцию Сохатому составлю. Ну а теперь куда? Как куда? Теперь к женщинам. У меня должно быть много женщин! Но нет ни одной. Хотя нет, одна есть, Сонечка. Ну что ж, начнем с нее.

И семенящими шажками я направился к цели.

Уверенный звонок.

Сиплый голос:

– Кто там?

– Сонечка, открой, – заигрывающим голосом пропел я, – это я.

Дверь медленно открывается.

– Ох ты, господи, да откуда же вы, Дзопик?

– Что, Сонечка, удивлена?

– Да уж… проходите, что ж вы в дверях-то стоите?

Я хотел было распоясаться, но увидел на кухне косматого небритого мужика. Мне почему-то больше всего запомнились его полосатые носки. На столе – початая бутылка водки, два мутных стакана, миска с солеными огурцами вперемешку с квашеной капустой.

Мне стало неприятно. Я начал злиться на Сонечку, потом на этого мужика, потом на себя, потом на всех вместе. Я опять начал нервничать.

Мужик встал, на хмурой физиономии изобразил подобие ухмылки и пробасил:

– Гугин.

– Дзопик.

– Не понял?

– Мое имя Коля, но зовут меня Дзопик.

– А-а… ну проходи, Колян, садись. Сонь, давай еще стакан. Доставай вторую беленькую, – подмигивает мне, – ты, Колян, правильно держишь курс, она баба крепкая. Такая напоит и успокоит.

– А вы… а ты ей кем, простите, будете?

– А я бывший муж ее. Хороша баба, да не сошлись мы с ней в некоторых вопросах… Ну скоро ты, Сонька?

– Иду, иду, – суетливо отозвалась Сонечка.

Сонечка семенит со стаканом, бутылкой. Ах, чертовка Сонечка!

При виде водки меня затошнило, но Гугин настаивал.

– Ты, Колян, зажми дыхалку и разом хлопни, и все ништяк будет. Вот увидишь. А потом огурчиком зажуй. Огурчики знатные, хрустящие.

– Выпейте, Дзопик, – умильно проверещала Сонечка, захлопав длинными крашеными ресницами.

– Я… я… конечно же… разумеется, я выпью. Я водку люблю в общем-то.

– Ну вот и отлично, – обрадовался Гугин, – славный ты паря, Колян. Ну, пьем.

Я опрокинул стакан, и содержимое огненным комком ворвалось в мое горло. Было ощущение, словно захлебываюсь. Слезы полила, полило из ноздрей. Мне казалось, что водка тоже сочится из глаз, из носа и вот-вот хлынет из ушей. Дыхание сперло.

– Водички, водички возьми запей, – заволновался Гугин.

От воды стало легче, и я уже ощущал только приятное тепло разливающееся по телу, да пробуждающийся голод. В голове приятный гул. Робость и злость прошли.

– А ну-ка, Сонюшь, приготовь чего-нибудь горяченького, – забрасывая ногу на ногу, по-барски распорядился я.

Сонечка недоуменно посмотрела на меня, потом вопросительно на Гугина, но тот кивнул и радостно заорал:

– Вот это правда, Колян! Что правда, то правда. Пожрать надо. Иди, Сонька, готовь, а мы с Коляном побалагурим. Давай, Колян еще хлопнем. За знакомство.

– Давай.

Разливает. Водка булькает, пенится.

– Холодненькая.

– Да уж.

– Ну, твое здоровье.