Досье на звезд: правда, домыслы, сенсации. Их любят, о них говорят
Шрифт:
Рядом, на горке, находился милицейский участок. Участковый не разрешал нам кататься с горы. Потом, когда я прочитал «Одесские рассказы» Бабеля, где налетчики подожгли милицейский участок, в моем воображении горел именно наш участок, тот, что в Николоворобинском переулке…»
Учился Этуш в школе, находившейся неподалеку. Обучение тогда еще не сделали раздельным, и мальчики учились вместе с девочками. Воспоминания о школьных годах у Этуша остались прекрасные. Учился он хорошо и никогда не хулигаиил. А если и был замешан в каких-то проделках, то скорее несерьезных. Хотя однажды они с приятелем поставили «на уши» весь свой класс. Дело было так.
Перед началом одного из уроков приятель принес в школу крысенка, пойманного накануне в крысоловку. Посовещавшись, ребята решили спрятать его в портфель одной из девочек. Хотели тем самым убить сразу двух зайцев: и девчонку напугать до смерти, и начало урока сорвать. Однако урок
К счастью, учительница оказалась разумной женщиной и не стала выносить этот случай на всеобщее обсуждение. Иначе приятелю Этуша, принесшему грызуна в класс, пришлось бы несладко.
Безоблачное детство Этуша длилось до 15 лет. В 1938 году в его семью пришло несчастье — арестовали отца, Абрама Этуша. Причиной ареста послужил донос соседей — братьев Бундов. Соседи утверждали, что Абрам Этуш «ведет антисоветские разговоры и неоднократно плохо высказывался по адресу товарища Сталина». По тем временам подобных обвинений было вполне достаточно, чтобы упечь человека за решетку. Этуша-старшего арестовали, а одну из их комнат тут же заняли соседи-доносчики. С этого момента отношение к Этушу-младшему в школе резко изменилось. Однажды на уроке литературы учитель попросил его изложить точку зрения Ленина на роман Гончарова «Обломов». Этуш добросовестно ответил, на что учитель внезапно заявил: «Вы только что изложили не точку зрения Ленина, а врага народа Бухарина». Врагом народа Бухарин стал как раз незадолго до этого — в марте 1938 года. Далее послушаем рассказ самого В. Этуша:
«Сначала я не придал значения своей ошибке, но со следующего урока меня вызвали к директору школы. Захожу в кабинет. За столом сидит маленький седенький человек в длинном пиджаке, скрывающем кисти рук. Смотрит на меня голубенькими глазками, колющими, словно гвозди, и спрашивает: «За что отец сидит?» Я честно отвечаю, что не знаю, даже не догадываюсь. Тогда директор школы продолжает: «У нас ни за что не сажают». Он меня так мытарил целый урок. Вопрошал: «Что же, прикажешь мне теперь в НКВД звонить?» — и протягивал руку к телефонному аппарату. Я помню то чувство страха — не за себя, а за маму: мало того, что мужа посадили, так теперь еще и сына заберут… Я просил директора не вызывать НКВД, твердил: «Я выучу слова Ленина, я выучу». В конце концов директор меня отпустил. Очевидно, он просто меня пугал. Но это свое унижение я помню до сих пор…»
Между тем Этушу-старшему повезло. В конце 1938 года наркомом внутренних дел стал новый человек — Лаврентий Берия, который в целях поднятия своего авторитета провел в стране широкую амнистию. В итоге люди, осужденные по незначительным статьям, были выпущены на свободу. В числе счастливцев оказался и отец Этуша. Причем, освободив его, власти компенсировали ему всю зарплату за год отсидки.
В 1940 году Этуш закончил десятый класс и подал документы в ГИТИС (с 8-го класса Этуш активно занимался в школьном драмкружке). К экзаменам он готовился основательно и довольно легко прошел два тура. Но на третьем случился «облом». Несмотря на то что он слово в слово списал со шпаргалки ответ по «Воспитанницам» А. Островского, принимавший экзамен Юрий Завадский поставил ему тройку. И Этуш необходимого количества баллов не набрал. Было обидно, но он не скис. Тут же
Вспоминает В. Этуш: «В 4 часа утра 22 июня я возвращался с гулянки, окончив первый курс училища имени Щукина. Я шел по улице Горького, направляясь к Яузским воротам, где тогда проживал. И вдруг заметил, что Манежную площадь пересекает на большой скорости машина под германским флагом. Я не придал этому никакого значения, пришел домой и лег спать. А утром меня разбудили: началась война. Это означало, что я видел машину немецкого посла Шуленбурга, который вез в Кремль германскую ноту…»
В летние дни 41 — го, когда фашисты приближались к столице, Этуша взяли на строительство оборонительных сооружений. Забирая, говорили, что на три дня, а получилось — на три месяца. Когда немец вплотную подошел к столице, всех работающих на оборонительных сооружениях решено было вернуть в город. 28 сентября Этуш оказался дома. В тот же день он решил сходить в театр. Стоит отметить, что до этого времени театры были переполнены: Москва являлась перевалочным пунктом, и зрителей хватало. Однако в конце сентября—октябре столицу охватила паника — люди думали о чем угодно, только не о театре. Поэтому в зале сидело всего тринадцать человек. Это настолько сильно подействовало на Этуша, что он понял: его профессия теперь никому не нужна. И пошел в военкомат, рассчитывая в скором времени отправиться на фронт. Но его отправили в Ставрополь на курсы переводчиков при Главном разведуправлении Генштаба. После окончания курсов он еще четыре месяца работал переводчиком, после чего попросился на более «живую» службу. И его назначили помощником начальника штаба полка.
Воевал Этуш почти два года. Сражался в горах Кабарды и Осетии, принимал участие в освобождении Ростова-на-Дону, Украины. В 1943 году его наградили орденом Красной Звезды за участие в одной из операций на реке Молочной, под городом Токмак в Запорожье. В течение тринадцати суток части, в которых служил Этуш, пытались выбить противника с занимаемых позиций, но ничего не получалось. Нашим бойцам никак не удавалось проскочить плоскую, как стол, местность. На четырнадцатые сутки Этуш уговорил начальника штаба отпустить его на передовую и поднял солдат в атаку. Немцев они тогда выбили, но во время атаки разрывная пуля достала-таки Этуша.
Вспоминает В. Этуш: «Местность — ровная, пули летят и, задевая траву, разрываются — «пак, пак!». И вдруг я услышал этот звук совсем рядом. Потерял сознание, а когда очнулся, ощущение было такое, как будто рота солдат размахнулась и ударила меня рельсой по мягкому месту. Я совершенно не понимал, что же от меня осталось после взрыва. Обернулся посмотреть — на месте ли ноги? Оказалось, на месте…»
Почти полгода Этуш провалялся в госпитале, после чего его выписали с «белым билетом» и группой инвалидности. Война для него закончилась.
Вернувшись в Москву, Этуш вновь пришел в Театральное училище имени Щукина. Закончил его в 1945 году и был распределен в подведомственный училищу театр — имени Вахтангова (с 1941 по 1952 год он располагался в переулке Садовских, в помещении Театра юного зрителя).
Первые несколько лет Этуш играл в репертуаре театра лишь небольшие роли. Его первой серьезной ролью стал Луне в «Двух веронцах» по Шекспиру. Спектакль в 1952 году поставил молодой режиссер Евгений Симонов. Тот год был знаменательным для Театра имени Вахтангова: после десятилетнего «изгнания» он вернулся на свое исконное место — в дом № 26 на Арбате.
В середине 50-х Этуш женился (жену зовут Нина). Вскоре родилась дочь Рая. А в начале 60-х молодые переехали в однокомнатную квартиру в гостинице «Украина» (в этой высотке имелись и жилые корпуса). В те годы это была чуть ли не окраина Москвы. Рядом с гостиницей стояли извозные дома, бараки, конюшни, склады. По словам самого Этуша, те годы были самыми счастливыми в его жизни.
Вспоминает В. Этуш: «Квартиру в гостинице я получил с легкой руки Екатерины Алексеевны Фурцевой. Хорошая она была баба. Конечно, она принадлежала к партийной элите, но была человеком. Так вот, жил я до того времени в общей квартире: мама, папа, бабушка, тетка и я, только что женившийся. Отчаянное положение. И вот спектакль в Театре Вахтангова… На «Два веронца» приезжает министр культуры. И, как я прослышал, моя игра ей понравилась. Друзья подзуживают: иди к Фурцевой и под фарт попроси квартиру. Звоню, секретарша интересуется, по какому вопросу. Молчу как рыба. Месяц названивал. Наверное, надоел этой секретарше, и как-то она вдруг извещает: «Поскольку вы не сообщаете о цели разговора, я вас сейчас соединю». А я не люблю телефонных переговоров, считаю, что личное общение намного плодотворнее. Набрал в легкие воздуха — и выпалил Екатерине Алексеевне свою заботу. И как в сказке — въехал в жилой корпус гостиницы «Украина». В то время там жили Бабочкин, Герасимов, писатель Соболев, циркач Миляев…»