Досье Сарагоса
Шрифт:
(Город Борна, центр одноименного района, находится в Саксонии, недалеко от Лейпци-га. — прим. перев.)
По причинам, никак не связанным с делом Бормана, он в 1964 году арестовал некоего подозреваемого. Комиссар тщательно и строго разбирал всю его жизнь, когда этот человек вдруг рассказал ему, что в начале мая 1945 года, когда он служил в автотранспортном подразделении Вермахта, уже находившемся прак-тически в стадии ликвидации, к северу от Берлина, его вызвал к себе один из командиров и приказал отвезти одно важное лицо сначала в Пренцлау, дальше на север, а оттуда в Шверин, уклоняясь к северо-западу. Этим пассажиром мог быть только Борман, судя по раболепию офицеров вокруг него. Шофер, впро-чем, и раньше много раз видел
Капитан Винтер посчитал своим долгом доложить об этом своим начальникам, которые сняли с его рапорта копию, и переслали оригинал советским властям в Карлсхорст.
Для чего в 1964 году какому-то немцу нужно было бы выдумывать такие по-дробности? Зачем полицейский Винтер незамедлительно передал в вышестоя-щую инстанцию этот документ, если бы речь шла о россказнях какого-то фанта-зера? Тем более что к этому свидетельству, датированному и подписанному 17 августа 1964 года, в архивах Штази присоединилась добрая сотня донесений и отчетов, которые со временем, делали все толще «досье Бормана». Досье, кото-рое наш сотрудник Томаш Мянович, многолетний постоянный корреспондент и редактор радио «Свободная Европа» («Free Europe»), извлек для нас из восточ-ногерманских архивов, благодаря любезности пастора Йоахима Гаука, который после падения Берлинской стены управлял этими архивами.
(В 2012 году Йоахим Гаук, который до 2000 года был федеральным уполномоченным по управлению архивами Штази (т. н. Ведомство Гаука), стал Федеральным президентом Германии. Проживающий в Мюнхене поляк Томаш Мянович был в 2008 году награжден президентом Польши Лехом Качинским Рыцарским крестом Ордена Возрождения Поль-ши за заслуги в деле демократических преобразований. — прим. перев.)
Далеко не исчерпанные, эти горы документов поучительны. Общественное мне-ние было настроено против одного их аспекта, ставшего наиболее известным благодаря средствам массовой информации, то есть досье на немцев, доносив-ших на других немцев, в соответствии с охватывающей даже семьи системой шпионажа, изобретенной в Восточной Германии Вальтером Ульбрихтом и глав-ным образом, после него, Эрихом Хонеккером. Но эти документы касаются также «дела Бормана», того, что заслуживает объяснения, и некоторых других еще неизвестных деталей.
В то время как на Западе с 1945 по 1948 год множатся свидетельства, которые должны подтвердить тезис о смерти Бормана, следовательно, доказывающие, что бесполезно тратить время на его поиски, советские власти, которые устано-вились в Берлине — среди них и специальные подразделения (особые отделы) генерала Абакумова при высшем командовании войск Жукова — изображают невинность. Борман, мол, действительно мертв. Во всяком случае, нет никакой информации, касающейся его, если бы он случайно выжил… Однако в августе 1945 года Московское радио вдруг заявляет, что «Борман находится в руках союзников». Те тут же опровергают это и приказывают расклеить в американ-ской и английской оккупационных зонах 200 000 объявлений об его розыске, с его фотографией. Французские власти набивают цену и обещают крупную пре-мию тому, кто поможет его задержать. Нюрнбергский трибунал объявляет его «пропавшим без вести» и 1 октября 1946 года заочно приговаривает его к смертной казни.
14.4. Советские немцы ведут наблюдение
Нам нужно учитывать, что если бы Борман был советским агентом, то дело об-стояло бы проще. Но он им не является. Он договаривался о своем сотрудниче-стве при условии, что он будет свободным в своих движениях, и органы Абаку-мова это условие приняли. Но это не мешает тому, что они со своей базы в Во-сточном Берлине (западные союзники расположатся в Западном Берлине только спустя девять недель), поручают немцам, обученным ими, следить за Борманом. Не может быть и речи о том, чтобы арестовать его, но нужно знать, куда он идет, что он делает, с кем и где он встречается. Иначе никак нельзя объяснить то толстое досье на него, которым мы пользовались, так как немцы, которым
Никому и в голову не придет утверждать, что с 1946 года советско-немецкая администрация выдумала или подделала бы подобное досье. Москва хотела знать, и чтобы знать, снова воспользовалась немцами на ее службе.
Мы писали о «так называемых досье Штази», потому что Штази существовала под этим именем только после 1950 года. Она была преемницей специальной службы, названной К5, находившейся под прямым контролем Советской воен-ной администрации в Германии (Берлин-Карлсхорст), которая был создана 17 августа 1947 по советскому приказу № 201 ССМ. До того момента немецкие по-лицейские напрямую работали на офицеров НКВД и ГРУ.
(Обозначение К5 означало «пятый отдел уголовной полиции». Буква «К» — сокращение от Kriminalpolizei — «уголовная полиция» — прим. перев.)
В этой области Абакумов дорожит своими прерогативами. Он сам отправился на место в Берлин в декабре 1945 года, чтобы арестовать несколько офицеров из окружения Жукова, которых он обвинил в том, что они чересчур много обща-лись с офицерами из войск западных союзников. Маршал Жуков приказывает их освободить. Сталин решает спор третейским судом. Но 10 января 1946 года Абакумов направляет Сталину докладную записку о негласных обысках, прове-денных в квартире и на даче Жукова. Маршал, написано в ней, жил как паша, на горе золота, у него нашли «323 меховые шкурки, 4000 метров вельвета и шелка, рулоны материи, и т. д. Настоящий музей».
Абакумов знает, что Сталину не нравится популярность Жукова в Советском Союзе и на Западе. В своем докладе о Жукове он делает намеренные преувели-чения. Сталин поднимает его статус и назначает Абакумова в мае 1946 года ми-нистром государственной безопасности вместо Всеволода Меркулова.
В следующем октябре органам Абакумова передан длинный немецкий доклад о Бормане. У нас из этого есть его полное содержание (номер в архивах Ведом-ства Гаука BStU 000 288). Там мы читаем следующее:
«Борман все еще жив. Он скрывается где-то в Германии, вопреки слухам, утверждающим, что он в Швейцарии. В действительности один врач, бывший младший лейтенант СС доктор Ирмфрид Эберль из Берлина, приютил его у себя. Его постоянно сопровождает один из его бывших адъютантов Ганс Вайзе. Оба были недавно локализованы в Тюрингии, у границ американской и русской зон, где они искали «ценности», принадлежавшие местной организации НСДАП».
После этой преамбулы, автор уточняет биографию Бормана, затем переходит к биографии Вайзе, которая тоже небезынтересна: «Родился 31 марта 1909 года. Женат на Кэте Вианке, имеет трех детей. Его родители живут в Берлин-Биздорф. Родители Кэте Вианки живут на Ленненштрассе 16b в Берлин-Потсдам.
Он в 1933 году записался в первые подразделения СС, и взобрался по карьер-ной лестнице до звания капитана в 1940 году. В 1937 году он познакомился с Борманом и перешел к нему на службу. Номер его личного автомобиля 1 A 204608. Его номер в СС 7143, но, кажется, что он устранил татуировку под рукой, так как в 1945 году, будучи в плену у американцев, он сумел выдать себя за простого танкиста, и был почти сразу же ими отпущен…».
Затем доклад уточняет, с такой же максимальной детальностью, через какие пункты проследовали Борман и Вайзе, начиная с мая 1945 года. Оказалось, что с конца мая по ноябрь 1945 года по Германии можно было еще довольно легко перемещаться. Четыре оккупационные зоны не были еще точно разграничены. Сотни тысяч беженцев с Востока бродили по дорогам, пешком, на телегах, ино-гда на грузовиках или легковых машинах в поисках сборных центров (лагерей для перемещенных лиц), которые постепенно создавали для них оккупацион-ные администрации союзников. Так же они искали, где можно найти что-то по-есть и попить. Затерявшись в этих толпах, у Бормана и у Мюллера были все шансы путешествовать неузнанными через промежуточные пункты, которые они себе предусмотрели заранее.