Досье Сноудена. История самого разыскиваемого человека в мире

Хардинг Люк

Летом того же года Пойтрас сняла для сайта New York Times короткометражный фильм, который являлся составной частью ее незавершенного производства. В сопроводительной статье Пойтрас описала, каково это — быть «целью» АНБ.

Сноуден наблюдал, как власти обращаются с Лаурой Пойтрас. Он знал, кто она такая и через что ей пришлось пройти. Когда журналист New York Times впоследствии спросил у Сноудена, почему тот добивался встречи с Гринвальдом и Пойтрас, а не с журналистами американской газеты, Сноуден ответил: «После событий 11 сентября многие из новостных таблоидов в Америке отказались от былой роли «неусыпного ока» для власть имущих. Они фактически

сняли с себя готовность бросить вызов излишествам и злоупотреблениям со стороны правительства, опасаясь, что их уличат в отсутствии должного патриотизма и накажут в период разжигания националистических идей. В чисто деловом отношении такая стратегия представлялась вполне очевидной, но то, что было выгодно для прессы, в итоге дорого обошлось общественности. Самые крупные СМИ еще только начинают оправляться от того холодного периода».

Потом он рассказал: «Лаура и Гленн — это те немногие, кто писал на весьма спорные темы на протяжении всего этого сложного периода, даже перед лицом иссушающей личной критики. Это привело к тому, что Лаура вообще стала целью ожесточенного преследования… Она продемонстрировала недюжинную храбрость, личный опыт и навыки, чтобы справиться с самой сложной задачей, которая может стоять перед любым журналистом, — сообщить о тайных злодеяниях самого сильного правительства в мире. И тем самым сделала для себя вполне определенный выбор».

В Берлине Пойтрас долго размышляла по поводу электронного послания, которое ей направил Эдвард Сноуден: «Я высокопоставленный сотрудник разведывательного сообщества. Я не собираюсь впустую тратить ваше время…» (Подобное заявление все-таки было преувеличением. Не с точки зрения доступа Сноудена к секретным материалам, а с точки зрения его должности — он был всего лишь инфраструктурным аналитиком.) Сноуден попросил у нее шифровальный ключ. Она этот ключ дала. И предприняла другие шаги, чтобы убедить Сноудена — тогда все еще анонимного корреспондента, — что понимает важность безопасной переписки. «Я довольно быстро заинтересовалась, — говорит она. — В тот момент я думала о том, законно ли все это или меня ждет какая-то ловушка. Я разрывалась на части. И в голову лезли разные мысли».

Пойтрас написала: «Я не знаю, кто вы такой и действуете ли вы на законных основаниях. Может быть, вы просто сумасшедший или пытаетесь заманить меня в какую-то ловушку».

Сноуден ответил: «Я не собираюсь ни о чем вас расспрашивать. Я лишь хочу кое-что вам рассказать».

Пойтрас спросила, знает ли Сноуден о подробностях ее задержаний при въезде в США. Он ответил, что не знает. Но пояснил, что «выбрал» ее из-за тех преследований, которым она подвергалась. У агентств безопасности имелась возможность выследить и контролировать «любого человека», не только Лауру Пойтрас, — при пересечении государственных границ, на улицах города, сказал он. «Держу пари, что вам не нравится такая система. Только вы можете рассказать всем об этом».

Если уж на то пошло, то в этот период Пойтрас была в каком-то смысле еще большим параноиком, чем тот же Сноуден. Она с подозрением и нарастающей тревогой следила за тем, как власти плетут вокруг нее заговор. И не особенно это скрывают. Тем временем на Гавайях Сноуден предпринимал беспрецедентные меры предосторожности. Он никогда не посылал сообщений из дома или офиса. «Он пояснил, что с его стороны вести диалог очень трудно. Для этого он переезжал в другое место. И никогда не связывался со мной через свои обычные сети. В общем, он создал себе определенное прикрытие», — рассказывает Пойтрас.

Поток

электронных писем продолжался. Сообщения приходили по одному в неделю. Обычно она получала их в выходные, когда Сноуден мог куда-то уехать. Тон посланий был обычно серьезным, хотя иногда проскальзывали и шутливые фразы. Однажды Сноуден посоветовал Пойтрас засунуть свой мобильный телефон в морозилку. «Он — удивительный автор. Его электронные послания великолепны. Все читались на одном дыхании, как триллер», — вспоминает она. Сноудену очень хотелось поддерживать регулярную переписку, но ему трудно было находить для этого безопасные места. При этом он не сообщал о себе ничего, никаких личных деталей.

А потом Сноуден выдал ей ошеломляющую новость. Это была просто бомба. Он сказал, что у него находится президентская политическая директива № 20, сверхсекретный документ объемом 18 страниц, выпущенный в октябре 2012 года. Согласно этому документу, Обама издал тайный приказ о том, чтобы высокопоставленные чиновники службы национальной безопасности и разведки составили список потенциальных зарубежных целей для американских кибератак. Не защиты, а атак! Агентство подключается к оптоволоконным кабелям, перехватывает телефонные переговоры и вообще ведет подслушивание в глобальном масштабе, сказал он. И, по его словам, он мог это все доказать. «Я чуть в обморок не упала!» — рассказывала Лаура Пойтрас.

В этот момент кинодокументалистка начала искать для себя надежные контакты — тех, кто мог бы помочь ей подтвердить подлинность таких заявлений. В Нью-Йорке она консультировалась с Американским союзом защиты гражданских свобод (ACLU). За обедом в Вест-Виллидж, на Манхэттене, она побеседовала с обозревателем Washington Post Бартоном Геллманом. Будучи экспертом по вопросам национальной безопасности, Геллман решил, что информация неизвестного источника представляется достоверной. Но он повел себя немного уклончиво. Тем временем неизвестный корреспондент сообщил, что хотел бы также привлечь Гленна Гринвальда.

Вернувшись в Германию, Пойтрас вела себя очень осторожно, поскольку имелись небезосновательные опасения, что американское посольство в Берлине ведет за ней наблюдение. Во время работы над последним фильмом своей документальной трилогии Пойтрас связывалась с Джулианом Ассанжем, непримиримым врагом официального Вашингтона, который с лета 2012 года скрывался в эквадорском посольстве в Лондоне. Учитывая то, с какими людьми поддерживала отношения, и массу других причин, она наверняка представляла интерес для американских сил безопасности и могла не сомневаться, что ее контакты с кем бы то ни было через любые традиционные средства связи будут проверяться и отслеживаться. Телефоном точно пользоваться было нельзя; электронная почта — тоже средство крайне ненадежное. Как же она могла связаться со своим другом Гринвальдом и рассказать об этом загадочном корреспонденте?

Нужно было как-то устроить личную встречу. Другого выхода попросту не было. В конце марта Лаура Пойтрас возвратилась в Штаты. Отсюда она направила Гринвальду сообщение, предлагая встретиться лично, причем без какой-либо электроники.

Гринвальд как раз собирался лететь в Нью-Йорк, чтобы выступить в Совете по американо-исламским отношениям (CAIR), мусульманской организации гражданских прав. Они встретились в вестибюле отеля «Мариотт» в Йонкерсе, где остановился Гринвальд. Это было малообещающее, просто «ужасное» место встречи, которому предстояло стать первым этапом самой крупной утечки в истории американской разведки.