Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга
Шрифт:
— Дело в том, что ты выглядишь на восемнадцать, поэтому они и пытаются добиться твоего внимания.
— Дорогой мой, мне далеко не восемнадцать. И если моя семнадцатилетняя Нэнси выйдет замуж за своего молодого человека еще до того, как он отправится воевать — а она хочет это сделать, и мы с Брайаном не намерены ее останавливать, — уже через год я стану бабушкой.
— Ничего себе бабулечка.
— Шутишь. А я бы с удовольствием стала бабушкой.
— Не сомневаюсь, дорогая; ты в высшей мере умеешь наслаждаться
— Вот я и наслаждаюсь ею, Теодор. — Она улыбнулась. — Даже испытывая жестокое разочарование.
— Я тоже. Но мы разговаривали о том, как ты выглядишь. Не сомневайся — на восемнадцать.
— Неужели ты не заметил, как обвисли мои груди, выкормившие столько детей.
— Ничего подобного я не заметил, мадам.
— Выходит, вы не лишены осязания, сэр, поскольку вы ощупывали их весьма добросовестно.
— На осязание не жалуюсь. Очаровательные груди.
— Теодор, я стараюсь заботиться о них. Но за последние восемнадцать лет слишком часто они были полны молока. Вот этому, — она кивнула в сторону Вудро, восседавшего на пони, — молока не хватало. Пришлось его посадить на «Игл Бренд», и он был очень недоволен. Когда два года спустя я родила Ричарда, Вудро пытался поживиться за счет младенца. Но я проявила твердость — а мне так хотелось не обидеть обоих. Но надо быть честной по отношению к детям; не следует обижать одного, угождая другому. — Она снисходительно улыбнулась. — Я слишком люблю Вудро, поэтому приходится следовать правилам до последней буквы. Возвращайся через год, Теодор, когда грудь моя наполнится и я буду похожа на дойную корову.
— Но что я найду здесь через год?
— А ты надеешься опять побывать под каштаном? Едва ли, дорогой мой. Увы, мой сорванец скорее всего лишил нас единственного шанса.
— Нет, на это я не надеюсь. Достаточно, если удастся попробовать продукт, так сказать, непосредственно на месте изготовления.
(Мама Морин, как говорит Галахад, а я с ним не спорю, я — самый «грудеизбалованный» мужчина во всей Галактике. И сейчас передо мной оказался объект, подаривший мне эту привычку. Как хочется рассказать тебе об этом, дорогая.)
Она улыбнулась, фыркнула и как будто обрадовалась.
— Пожалуй, это устроить не легче, чем встречу под каштаном. Впрочем, если подумать, можно сделать все так, чтобы не шокировать моих детей. А ты такой же негодник, как и мой Вудро. Но мне нравится. Скажу тебе по секрету, дорогой, что Брайан пробовал мое молоко неоднократно. Говорил, что проверяет качество и жирность.
(Папуля, а у тебя неплохой вкус!)
— Ну и как? Ему понравилось?
Морин блаженно хихикнула.
— Дорогой, а ты такой же шалун, как и мой муж. Мне кажется, что у меня стало двое мужей. Он говорил, что нравится, но скорее
— Мадам, надеюсь, что получу возможность высказать мнение знатока. Похоже, что наш ковбой уже стер спину этому пони. Куда дальше? Поедем на катальную гору Бен Гур?
Морин покачала головой.
— Мне ужасно нравятся американские горы, но я не пойду. У меня ни разу не было выкидыша, Теодор, — и не будет, если я буду осторожна. Можете покататься с Вудро.
— Нет, я не оставлю тебя одну, ведь в этих джунглях полным полно волков в хаки, готовых слопать восемнадцатилетнюю бабенку. А как насчет комнаты смеха?
— Хорошо. — Она вдруг поджала губы. — Вообще-то нет, я забыла: там дует от пола. Это делается для того, чтобы девчонки визжали и хватались за юбки. Мне все равно, но трусов-то нет, дорогой, — а ты, наверно, не захочешь, чтобы все увидели, что снизу я так же рыжеволоса, как и сверху.
— Неужели?
Она кротко улыбнулась.
— Зачем дразнишься, разве не знаешь?
— Под каштаном было очень темно.
— Рыжая и там и сям, Теодор. Я бы с радостью представила тебе доказательства, но, увы, не сложилось. Брайан тоже интересовался, когда ухаживал за мной. Вернее, дразнил меня — что было спрашивать? — ведь я веснушчатая, как Мэри. Пришлось разрешить ему навести ясность — на травянистой Полянке возле реки Мараис-дес-Сигнес, — а тем временем благородная старая кобылка по имени Дейзи щипала травку и не обращала внимания на мои блаженные стоны. В автомобиле тоже неплохо, но лошадь и экипаж обладают множеством преимуществ. Разве ты не успел этого обнаружить, когда стал интересоваться молодыми дамами?
Лазарус невозмутимо кивнул: он не мог признаться, попросту не помнил ни 1899 год, ни более ранние годы — как она полагала.
Морин продолжала:
— Я готовила закуску для пикника и брала с собой одеяло — якобы для того, чтобы было на чем поесть. И пока я являлась домой засветло, ни у кого никаких подозрений не возникало. Лошадь может завезти экипаж в гораздо более укромное местечко, чем то, под каштаном. Вот сейчас говорят, что женщины распустились и впали в разврат. А у меня в молодости было больше свободы, чем у моих дочерей. Несмотря на то что я стараюсь не слишком угнетать их.
— Они не кажутся угнетенными. По-моему, они счастливы.
— Теодор, в отличие от нашего пастора, я предпочитаю, чтобы мои дети были счастливы, а не нравственны. Мне хочется, чтобы им было хорошо. Я не исповедую мораль в общепринятом смысле, и ты превосходно знаешь об этом. Впрочем, я не настолько безнравственна, как может тебе показаться; чаще я безнравственна лишь на словах. А ты хотел бы, чтобы было иначе?
— Морин, если мы не можем этого сделать, так хотя бы поговорим об этом.