Досуги математические и не только. Книга 2
Шрифт:
ЛЕГЕНДА ШОТЛАНДИИ
Сим предлагаю правдивое и ужасное свидетельство касательно тех покоев замка Окленд Касл, что прозываются Шотландией, и событий, пережитых Мэтью Диксоном, Барышником, и одной Дамы, прозванной бывшими там Безодёжной, и касательно того, как случилось, что никто нынче не отваживается ночевать в тех покоях (верно, из страха); все же эти события произошли в дни славной памяти епископа Пруда, и были записаны мною в год одна тысяча триста двадцать пятый, в месяце феврале, в день вторник и в дни последующие.
Эдгар Катуэллис [95]
В то время означенный Мэтью
95
Edgar Cuthwellis — один из несостоявшихся псевдонимов Доджсона (это имя получается, если переставить буквы в имени писателя Charles Lutwidge).
Тогда они перенесли его в гостиную Милорда и не без затруднений усадили в кресла, откуда он три раза сползал прямо на пол к изрядному присутствующих восторгу.
Но, приведённый в чувство различными крепкими напитками (в первую очередь джином), он вскоре поведал плаксивым тоном о следующих обстоятельствах — и слова его, тут же клятвенно заверенные девятью краснощёкими и здоровенными крестьянами, живущими по соседству, я надлежащим образом здесь записал.
Привожу свидетельство Мэтью Диксона, Барышника, находясь в здравом уме и в возрасте за пятьдесят, хотя и сильно напуганный по причине того, что я сам увидел и услышал в оном замке касательно Видения Шотландии и обоих Духов, о чём и повествует данное свидетельство, как и о некоей странной Даме и о тех прискорбных предметах, о которых она поведала, вкупе с иными печальными мелодиями и песнями, сочинёнными ею и другими Духами, и о хладе ужаса и сотрясении моих членов (произошедшем чрез тот сильный ужас), и о других любопытных предметах, особенно о Картине, которую в будущем сумеют-де создать в одну секунду и тогда кое-что воспоследует в одной подземной Камере (как было достоверно предсказано Духами), и о Мраке, вкупе с иными вещами, более ужасными, нежели Слова, и о той машине, которую люди тоже почему-то назовут Камерой.
Мэтью Диксон, Барышник, поведал, что он, плотно поужинав к ночи яблочным пирогом, мокрой курицей и прочими разносолами от великих щедрот Епископа (говоря так, он посматривал на Милорда и всё пытался снять со своей головы шляпу, но не преуспел в том, так как не имел на себе никакой шляпы), отправился на боковую, где в течение длительного времени был осаждаем яркими и страшными снами. И что в своих снах он видел молодую Даму, облачённую не (как ему казалось) в платье, но в своего рода халат, а возможно, в пеньюар. (Здесь Кастелянша заявила, что ни одна дама не появится в таком виде перед мужчиной, даже во сне, а Мэтью ответил: «Хотел бы стать на вашу точку зрения», — и он в самом деле поднялся на ноги, но не устоял.)
Свидетель продолжал, что означенная Дама махнула туда-сюда большущим факелом, причём откуда-то раздался писклявый голосок «Безодёжная! Безодёжная!», и с ней, стоящей посреди комнаты, случились великие изменения: лицо её делалось всё более старческим, её волос седел, и приговаривала она самым что ни на есть печальным голосом: «Безодёжная, как нынешние дамы, но уж в грядущих годах не будет у них нехватки платьев». При этом её халат явственно изменялся, переходя в шёлковое платье, собранное в складки вверху и внизу, однако не украшенное ничем таким. (Здесь Милорд, теряя терпение, стукнул его прямёхонько по голове, повелев ему закругляться с рассказом.)
Свидетель продолжал, что означенное платье затем изменялось по фасонам, имеющим в грядущем войти в моду, что оно подгибалось в одном месте и подворачивалось в другом, открывая взору нижнюю юбку самого огненного оттенка, сказать прямо — густо-румяного, и при таком зловещем и кровожадном зрелище он застонал и заплакал. А тем временем её юбка принялась вздуваться в Громадность, которую описать уже свыше всяческих сил, чему способствовали, как он догадал, обручи, каретные колёса, надувные шары и прочее в том же роде,
Здесь Кастелянша перебила его, вставив замечание, что, верно, не дама это была, а какая-то девка, и что с этими девками, заявляющимися среди ночи к мужчинам, надо иметь глаз да глаз, и что, верно, Мэтью Диксон сам не был достаточно осторожным. На это Мэтью Диксон сказал: «Сторожным? Действительно, на ста рожах сколько ж это будет глаз?» Кастелянша попыталась было опять встрять, но Милорд резким тоном предложил ей заткнуться.
Свидетель продолжал, что вследствие изрядного перепугу кости его (как он выразился) заколотились друг о дружку, и он попытался выпрыгнуть из-под одеяла, имея в виду сбежать. Всё же на некоторое время он оказался недвижим, но не вследствие, как можно было бы предположить, полноты чувств — скорее тела. А всё то время она этак заливисто выпевала отрывки старинных лэ, как говорит мастер Уил Шекспир [96] .
96
Имеется в виду рассказ о блуждании безумной Офелии из «Гамлета» (акт 4, сцена 7), но точного цитирования Шекспира не происходит.
Здесь Милорд изволил полюбопытствовать, что именно она выпевала, утверждая, что уж он-то знает, какие лэ поются заливисто: «Мы у залива Трафальгар сдержали вражеский удар» и «В час прилива у залива мы присели выпить пива» — и он тут же вслух напел их, безбожно фальшивя, отчего невежи принялись скалить зубы.
Свидетель продолжал, что он, возможно, и мог бы исполнить означенные лэ с музыкой, а без подыгрывания не отваживается. В ответ на это его отвели в классную комнату, где находился музыкальный инструмент, называемый Ги-тара (он и впрямь являл собой как бы тару, только какую-то чудную и непонятно из-под чего — кривой деревянный короб с небольшим круглым отверстием), на котором молодая Леди, племянница Милорда, находившаяся в то время в означенной классной комнате (уча, как все мнили, свои уроки, но я полагаю, просто предаваясь безделью), с безбожным треньканьем проиграла музыку под его пение, и оба старались как могли, выводя мелодию, какую ни один живущий ещё не слыхивал:
«Лоренцо в Хайингтоне жил (Ходил в хлопчатом кителе), По крайней мере, в городке Его частенько видели. Ко мне зашёл и сел за стол — Как в воду он опущен был; Его прошу поесть лапшу, А он в ответ: „Погуще бы“».(Припев подтянули все присутствующие:)
«Котелок его с лапшой, Значит, дурень он большой!»Свидетель продолжал, что затем та Дама вновь оказалась прямо перед ним, облачённая всё в тот же просторный халат, в котором он увидел её в этом сне впервые, и степенным и пронзительным тоном поведала свою историю, вот какую.
«Приносящими свежесть осенними вечерами вы могли бы заметить расхаживающую по мощёным дорожкам парка замка Окленд Касл молодую Даму церемонных и дерзких манер, однако не настолько, чтобы отпугивать встречных, даже можно сказать, очень красивую, — и это было бы гораздо вернее.
Эта молодая Дама, о несчастный, была я. (Тут я спросил её, почему она считает меня несчастным, но она ответила, что это не имеет значения.) В те времена я увенчивала себя плюмажем, но не для пущей красоты, а для придания величия осанке, и страстно желала, чтобы какой-нибудь Живописец написал мой портрет, но от этих живописцев ожидаешь всегда таких больших — не способностей, конечно, — но расходов. (Тут я смиреннейше полюбопытствовал, а за какую плату творили тогдашние живописцы, но она надменно заявила, что интересоваться финансовой стороной дела — вульгарно, поэтому она не знает и знать не хочет.)