Дот
Шрифт:
Он засмеялся, поцеловал Анну в щеку и сказал:
— Подожди. Я сейчас приведу к тебе Иоахима Ортнера.
Он возвратился только через пару часов: выполнить задумку оказалось не такт-то просто.
Теперь на нем были бэушные бриджи. Из прекрасного сукна и новомодного пошива, но за свой короткий век эти бриджи успели побывать в жестокой передряге. И это было видно сразу! Дело не в том, что они были мечены мастерской штопкой на левом колене. Должно быть, вы слышали, что любимые вещи хранят зеркальное отражение души своих хозяев. Так вот — эти бриджи
— Ну как?
Анна глядела с изумлением; наконец смогла выговорить:
— Ты прелесть, мой мальчик!
— Рассчитываю на твой вкус, — сказал он. — Какого цвета должна быть косынка — белая или черная?
Сейчас его руку поддерживала черная косынка.
Она чуть склонила голову к плечу, подумала.
— Ни то, ни другое. Косынка должна быть цвета фельдграу. Чтобы не тянула на себя одеяло. Как твой давно не чищенный мундир. Раны — будни солдата; он не придает им значения.
В рейхсканцелярию майор Ортнер явился за три минуты до назначенного срока. Именно за три, а не за пять и тем более не за десять. Иначе у него ничего бы не получилось. На первом этаже его имя нашли в списке, приняли на хранение «вальтер» и указали, куда идти. Но он задержался.
— Прошу вас, отметьте, что я прибыл вовремя, — сказал он дежурному офицеру.
— Уже отметил.
— Пожалуйста, укажите в журнале точное время.
— Это еще зачем?
— Для моей миссии это важно.
Дежурный офицер, который, конечно же, сразу обратил внимание на необычный для рейхсканцелярии вид майора, только теперь позволил себе едва уловимую иронию во взгляде, но опять взял ручку и взглянул на часы.
— Я нахожусь здесь уже минуту, — сказал майор Ортнер.
Ирония исчезла.
— Я это учел.
Майор Ортнер чуть наклонился вперед и заглянул в журнал, хотя знал, что это может привести к неприятностям. Все точно. И с дежурным офицером обошлось. Он, было, напрягся, но взглянул на майора Ортнера — и ничего не сказал.
На следующем посту кроме двух постовых и дежурного офицера оказался еще и рослый бригаденфюрер. Очевидно, проходил мимо, однако что-то его задержало. Возможно, нашел повод, чтобы отвести душу после только что полученного нагоняя, кто знает. Его голос был тихим, но жестким, дежурный офицер стоял перед ним навытяжку и отвечал «так точно, господин бригаденфюрер», «виноват, господин бригаденфюрер». Терпел. Не лучшая минута, чтобы попасть на глаза старшему по званию, но майору Ортнеру было все равно. То ли было под пулеметным огнем на склоне холма!.. Не слушать, о чем говорит бригаденфюрер, отдать честь и пройти мимо.
Не
Бригаденфюрер заметил его, разглядел. Перед ним был не муляж, а живая жертва.
— Обождите, майор!
Отвечать на отдание чести бригаденфюрер не собирался. Вот теперь он набухал истинным гневом. Не суррогатным. Теперь он знал, что получит облегчение.
— Вы откуда такой взялись, майор?
— Только что с фронта, господин бригаденфюрер.
— Оно и так видно, что с фронта. Но вы хоть представляете, майор, где вы находитесь?
— Так точно, господин бригаденфюрер. В рейхсканцелярии. Когда мне сообщили, что фюрер приглашает меня вместе с ним пообедать, то назвали именно этот адрес. Конечно, я бы предпочел старую баварскую пивную.
— Не дерзите, майор! Немедленно переоденьтесь — и явитесь в надлежащем виде.
— Не могу, господин бригаденфюрер.
— То есть, как это — не можете?
— Во-первых, это моя единственная одежда, господин бригаденфюрер, другой нет. Правда, есть еще и гражданская, но я думаю, что смогу ее надеть только после войны. А во-вторых, — Майор Ортнер взглянул на свои «Tissot», — ровно через полминуты фюрер (вы же знаете, как он пунктуален) тоже поглядит на часы и скажет: «Где это Иоахим запропастился? Это так на него не похоже. Возможно — заблудился в наших коридорах…» И пошлет кого-нибудь из адъютантов разыскать меня.
— Так вы здесь не впервые, майор?
— Это конфиденциальная информация, господин бригаденфюрер…
Когда-то студент Иоахим Ортнер не без успеха баловался покером.
Голос фюрера он услышал еще в коридоре. Голос был совсем не такой, как по радио и в кино. Скажем так: это был вполне домашний голос, и если бы майор Ортнер не знал, куда он идет, то этот голос он вряд ли смог бы идентифицировать. Хотя обертоны были те же.
Фюрер рассказывал что-то смешное и сам посмеивался.
Как войти?
Ведь решающее значение первого впечатления никто не отменял…
Заминка перед дверью была ничтожной, буквально несколько секунд. «Куда ты идешь?» — спросил он себя. И ответил: «В канцелярию…» — «Ну вот и веди себя так, словно это канцелярия твоего полка…»
Он спокойно вошел, спокойно огляделся (фюрер и два оберста; оба стоят за своими столами, не навытяжку, но почтительность очевидна), спокойно стал по стойке «смирно» и отдал обычную воинскую честь.
Все трое глядели на него изумленно. Фюрер опомнился первым, быстро пошел навстречу, с предупреждающе вытянутой — ладонью вперед — рукой:
— Молчите, майор. Не представляйтесь. Я сейчас сам вычислю — кто вы.
Он сделал вид, что думает; естественно — не всерьез, ведь все присутствующие знали, что он только что видел имя этого офицера в списке у себя на столе.
— Майор Ортнер?
— Так точно, мой фюрер, — сказал майор Ортнер, стараясь смотреть так, чтобы не было впечатления, что он смотрит сверху вниз.
Фюрер отступил на два шага и с демонстративным удовольствием осмотрел майора Ортнера от кепи до ботинок.