Доверенное лицо
Шрифт:
И он закрылся в своей комнатенке.
Женщина в джемпере сказала:
— Какой интересный человек доктор Беллоуз, не правда ли?
— Он полон великих надежд.
— Кто-то же должен надеяться, ведь верно? — Она вышла из-за конторки и проводила его к лифту. — Комнаты для занятий на четвертом этаже. Нажмите кнопку. Мистер К. вас ждет.
Лифт, громыхая, поднял его на четвертый этаж.
Интересно, как выглядит этот К. — наверное, не вписывается в эту обстановку, поскольку принадлежит к тому же растерзанному миру, откуда явился он сам.
Но мистер К. вполне вписывался, если и не в идеализм, то, по крайней мере, в обстановку
— Бона матина.
— Бона матина, — ответил Д., и мистер К. повел его по коридору, обшитому сосновыми панелями, раскрашенными под орех. Одна большая комната, размером с приемную этажом ниже, была разделена на четыре клетушки. Из головы Д. не выходила мысль — не тратит ли он время понапрасну, может быть, произошла какая-то ошибка? Но тогда кто же дал им его фамилию и адрес? Или все это подстроил Л., чтобы выманить его из отеля, пока они там обшаривают его номер? Тоже невозможно. — Л. не мог узнать его адрес до того, как завладел его записной книжкой.
Мистер К. провел его в одну из клетушек, где было тепло от батарей. Двойные оконные стекла не пропускали ни воздуха, ни шума с Оксфорд-стрит, тянувшейся внизу. На одной стене висела простенькая, по-детски нарисованная картинка: семейство, готовящееся к трапезе на фоне домика, типа швейцарского шале. У отца семейства в руках ружье, у одной из дам — зонтик. На заднем плане красуются горы, лес и водопад. Стол завален всяческой снедью — яблоки, кочан капусты, цыпленок, груши, апельсины, картофелины, кусок мяса. Один ребенок играет с обручем, а другой младенец сидит в коляске и сосет из бутылочки. На другой стене висел игрушечный часовой циферблат с картонными стрелками. Мистер К. сказал: «Табло», — и постучал по столу. Затем с нарочитой старательностью уселся в одно из двух кресел и произнес: «Эссего». Д. тоже сел. Мистер К. сказал: «Эль тимо эс» и указал на часы — «нуево». После чего произнес «Атентио» и начал извлекать из кармана какие-то коробочки.
— Извините, — сказал Д., — тут, наверное, какая-то ошибка…
Мистер К. принялся ставить одну коробочку на другую и при этом считал: «Уна, да, треа, квара, виф». И шепотом пояснил:
— Правила запрещают нам говорить не на энтернационо. Если меня на этом поймают, то оштрафуют на шиллинг. Так что, пожалуйста, говорите шепотом, если не на энтернационо.
— Кто-то организовал для меня урок…
— Совершенно верно. У меня есть инструкция. — И сказал громко, указывая на коробочки: — Ку сон ля? — Сам же ответил: — Ля сон кастес. — И спросил шепотом: — Что вы делали прошлым вечером?
— Я желал бы взглянуть на ваше удостоверение.
К. достал из кармана карточку и положил ее перед Д.
— Ваш пароход опоздал только на два часа, а в Лондоне вас вчера вечером не было.
— Прежде всего я опоздал на поезд — задержка на паспортном контроле. Затем одна женщина подвезла меня на машине, но лопнула шина и пришлось задержаться в придорожном отеле. Там был Л.
— Он говорил с вами?
— Он послал мне записку с предложением двух тысяч фунтов стерлингов.
Странное выражение промелькнуло в глазах человечка — похожее на зависть или голод. Он сказал:
— Ну и как вы поступили?
—
К. снял очки в стальной оправе и протер стекла.
— Женщина связана с Л.?
— Думаю, вряд ли.
— Что еще произошло? — И вдруг, указывая на картинку, сказал: — Ля эс ун фамиль. Ун фамиль жентильбоно.
Дверь открылась, и заглянул д-р Беллоуз.
— Экселенте, экселенте, — сказал он с доброй улыбкой и снова закрыл дверь.
— Продолжайте, — сказал К.
— Я взял ее машину. Девица была пьяна и не могла ехать дальше. Администратор отеля, некто капитан Керри, догнал меня в машине Л. Шофер Л. избил меня. Я забыл вам сказать, что он еще раньше пытался меня ограбить в туалете, я говорю о шофере. Они обыскали мой пиджак и пальто, но, конечно, ничего не нашли. Пришлось идти пешком, пока не удалось остановить грузовик.
— А этот капитан Керри, он что?..
— Да нет, просто идиот, я думаю.
— История из ряда вон выходящая.
Д. позволил себе улыбнуться.
— Для нашего времени вполне обычная. Если не доверяете, взгляните на мое лицо. Вчера после того, как меня избили, я еще не так выглядел.
— Предложить такие деньги… — сказал человечек. — Но он хоть сказал, за что?
— Нет.
Д. вдруг пришло в голову, что этот человек не знает, с каким заданием Д. прибыл в Лондон. Весьма похоже на его шефов — послать его с тайной миссией и поручить следить за ним людям, которым они не доверяют знать суть дела. Недоверие в гражданской войне дошло до фантастических пределов — оно создавало жуткие осложнения, не удивительно, что иногда оно вредило больше, чем излишнее доверие. Нужно быть сильной личностью, чтобы вынести бремя подозрений, люди слабодушные начинают вести себя согласно навешенной на них репутации. Д. подумалось, что К. — слабый человек.
— Сколько они вам тут платят? — спросил Д.
— Два шиллинга в час.
— Не густо.
— К счастью, я живу не на эти деньги, — сказал К.
Но по его костюму и усталым бегающим глазам трудно было предположить, что другой источник приносит ему больше средств к существованию. Глядя на свои пальцы с ногтями, обгрызенными до мяса, К. сказал:
— Надеюсь, у вас все согласовано?
Один ноготь ему не понравился, и он принялся обгрызать его дальше, чтобы сравнять с другими.
— Да, все в порядке.
— Нужные вам люди в городе?
— Да.
Он явно выуживал информацию, но попытки его были вопиюще беспомощны. Пожалуй, учитывая его зарплату, начальство правильно делает, не доверяя К.
— Я должен послать рапорт, — сказал К. — Я сообщу, что вы добрались благополучно, а за задержку отчитались.
Ну, не позор, когда твои действия контролируют такие ничтожества, как этот мистер К…
— Как скоро вы завершите свои дела?
— Через несколько дней.
— Я так понимаю, что вы должны покинуть Лондон в понедельник вечером?
— Да.
— Если вас что-нибудь задержит, дайте мне знать. Если ничего не случится, вы обязаны отбыть поездом не позднее 11.30.
— Понимаю.
— Ну, хорошо, — сказал К. устало, — вы не можете отсюда уйти раньше десяти часов. Давайте лучше продолжим урок. — Он встал рядом с картинкой на стене, маленький, худосочный, видно, редко евший досыта. Что заставило их остановить свой выбор на этом человеке? Неужто внешность обманчива и под невзрачной личиной таится живая и страстная преданность идеям его партии?