Доверься мне
Шрифт:
— У нас даже орудия убийства нет! — напомнила Аделина.
— Пистолет нам не нужен, — твердо объявил Ник. — У нас есть очевидцы. У нас есть Конни!
Пока обсуждалась повестка дня, Ник с любопытством наблюдал за тем, как Конни наливает себе кофе из термоса. Откуда в ней эта спокойная уверенность? С новой прической, изящно подкрашенная, она совсем не похожа на прежнюю разбитную официантку! Перед ним — умница-студентка, целеустремленная, серьезная. Вот Конни мило улыбнулась соседу слева.
— Не хотите ли кофе?
— Да, пожалуйста.
—
Даже голос у нее изменился, подумал Ник. Девушка стала мягче, ласковее, утонченнее. Еще урок-другой — и лучшей свидетельницы просто желать нельзя! Сосед слева явно подпал под власть ее чар. Парень просто источал учтивую любезность, соглашаясь и на сливки и на сахар.
— Только не ждите, что я буду у всех на подхвате, — предупредила Аделина. — На мне и так висят два дела по обвинению в убийстве. Не говоря уже о "согласованных признаниях вины".
Конни встала и наполнила термос из электрического кофейника.
— Кому-нибудь еще кофе, пока я стою?
— Мне, — промычал Дан с полным ртом, дожевывая сандвич.
Конни налила ему чашку и оглянулась на Эмму Броуди. Та кивнула.
— Как у нас с прессой? — полюбопытствовал Дан.
— Пожалуй, прессе не мешало бы изъявить негодование по поводу пересмотра дела. Адел, я буду признателен, если вечерком ты прогуляешься со мной в зал суда. Негодование ты изъявляешь очень здорово! В остальном, что касается прессы, — продолжал прокурор, — мы будем повторять снова и снова: на глазах у целой толпы подлый Макс Саверо застрелил своих любящих родителей.
— Не знаю, — усомнился Дан. — Может, не стоит делать акцент на любящих родителях? У Джованни Саверо репутация крупного мафиози.
— Он не привлекался к суду, — напомнил Ник, — а его жена, Софи, и вовсе ни в чем не повинна.
— Очаровательная женщина! — подтвердила Конни. — Вообще супруги Саверо были моими любимыми клиентами в "Афродите". Кому-нибудь еще сахару или сливок?
— Не хочу кофе, — тяжело вздохнул Кен, пессимист номер один среди сидящих за столом. — Но от оранжада не откажусь: он вон там, в холодильнике.
— О'кей. — Конни подхватила лежащий перед ним блокнот. — Один оранжад. Еще?
— Конни, что вы затеяли? — возмутилась Аделина.
— Ну я же все равно стою, так я подумала, что…
— Лучше не думайте! — Аделина выхватила блокнот из ее рук. — Если вы будете вести себя как официантка, никто не воспримет вас всерьез — ни как студентку юридического отделения, ни как свидетельницу, ни в любом другом качестве!
Конни стиснула зубы: презрительный отзыв о ее профессии задел самолюбие девушки. Ник внутренне напрягся — сейчас последует сокрушительная контратака. По правде говоря, ему очень хотелось, чтобы Конни осадила Аделину. Но девушка только кивнула.
— Думаю, вы правы, мисс Нильсен.
— Я всегда права!
Конни присела на стул.
— Кен, ты уже взрослый мальчик. Ты ведь сумеешь сам принести себе оранжад?
—
— Тебе полезно поразмяться, — усмехнулась юристка. — А то ишь, отрастил себе брюшко!
— Прекратите, — воззвал Ник. — Давайте вернемся к нашему делу. В процессе Саверо Дан Корбетт будет моим помощником номер один.
— Как скажешь.
— И ты тоже понадобишься, Эмма. Мне нужен твой нежный серебристый голосочек в противовес сладкоречивому Стэнли.
— О'кей, — чирикнула Эмма.
— Ох, нет, — возразила Аделина. — Не обижайтесь, Эмма, но вам не справиться с Корффом. Роббинс, это все равно что выставить ягненка против королевской кобры!
Про себя Ник согласился с коллегой. У молоденькой Эммы нет никакого опыта, а Стэнли Корфф — искушенный, высокооплачиваемый адвокат со стажем, блестящий оратор; сражается за подзащитного зубами и когтями и при этом просто-таки излучает дружелюбие. Одураченные присяжные всегда видели в нем не то любящего дядюшку, не то своего в доску футбольного тренера, а уж начнет разглагольствовать — так ни дать, ни взять — проповедник на кафедре! На счету Стэнли числились только два проигранных процесса. Один — многолетней давности. Второй — дело Саверо.
Тогда, после оглашения приговора, адвокат атаковал Роббинса в кулуарах: присяжных поблизости не случилось, так что Стэнли мог не притворяться. Словно смертоносная рептилия, он скалил клыки, плевался ядом, обвинял Ника в том, что тот, якобы несправедливо засудив Саверо, сыграл на руку влиятельным политикам, а также мафии, которой и подкуплен. Напоследок Стэнли прорычал, что дело еще не кончено.
И оказался прав. Его проклятая способность манипулировать системой судопроизводства приводила Ника в бешенство.
— Ник? — тихо проговорила Эмма. — Ты правда хочешь включить меня в группу по делу Саверо? У Аделины куда больше опыта, и…
— Конечно, хочу! Хочу, чтобы ты подвергла перекрестному допросу их так называемого главного свидетеля, Карло Андриани. Хочу, чтобы присяжные увидели разницу между невинной ясноглазой девушкой и этим куском дерьма!..
— Убедил. Я тебя не подведу!
— Кроме того, — признался Ник, — если допрашивать Андриани придется мне, не знаю, совладаю ли с искушением придушить подлеца своими собственными руками…
До конца ланча Ник успел распределить обязанности и выбрал себе еще одного помощника.
— Кен, я хочу, чтобы ты не спускал глаз с Конни до самого вечера.
— У меня что, дел мало? — простонал тот. — Вечно на меня все вешают!
Ник прояснил ситуацию:
— Не позволяй ей уходить с этажа. Если за ней явятся, пошли всех к черту! Если она попытается удрать, даю тебе разрешение привязать ее к скамейке.
— Зачем мне удирать? — С видом оскорбленной невинности Конни распахнула глаза пошире. — Мне и в голову не придет причинять людям лишнее беспокойство.