Доверяя только сердцу

Торнтон Элис

– Но не могу же я потерять шляпу вашей матушки! – запротестовала Анжелика. – Ведь она была так добра ко мне!

– Сомневаюсь, что ей захочется носить выпачканную грязным песком шляпу. Заменить ее не составит труда, уж вы мне поверьте.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Анжелика.

Бенуа продолжал держать руку на плече девушки. Сквозь плотную ткань амазонки она чувствовала ее обжигающее тепло. Фолкнер стоял совсем рядом, и порыв ветра закрутил подол амазонки Анжелики вокруг его ног, словно желая навеки связать их. Она знала, что ей следует увернуться от его объятий, но стоило ей поднять

голову и посмотреть ему в глаза, как сразу стало ясно: она будет не в силах что-либо сделать.

Всего несколько минут назад она спорила с ним так яростно, как ни с кем и никогда, как не ссорилась даже со своим братом, однако теперь во взгляде его не было ни намека на гнев. Карие глаза смотрели на Анжелику с незнакомым, тревожно-манящим выражением. Отпустив поводья лошадей, Бенуа одной рукой обнял девушку за талию.

– Лошади убегут, – сказала она и не узнала свой собственный голос – до того чужим он ей показался. На шее у нее забилась жилка, Анжелика с трудом дышала, ожидание какого-то неизвестного, но невыразимо сладостного мгновения сдавило ей грудь.

– Они вернутся в конюшни, если я прикажу им, но убегать они не станут.

– Вполне в духе настоящего контрабандиста – выучить своих лошадей таким фокусам, – иронично заметила Анжелика.

– Вините в этом Томаса, а не меня, – улыбаясь, парировал Бенуа. – Когда я ухожу в море, он скучает и от скуки даже научил Билли считать.

– Как?

Удивленное восклицание Анжелики замерло на ее губах, когда Бенуа с силой привлек ее к себе и заключил в объятия. Тела их соприкоснулись, и, увидев его смуглое от загара лицо близко от себя, Анжелика почувствовала головокружение.

Губы Бенуа приблизились к ее, не дав сорваться с них возражению. Анжелика была так ошеломлена, что на несколько секунд застыла как изваяние. Никто и никогда еще не целовал ее вот так, и ни одно из испытанных ею ранее переживаний не подготовило ее к столь неожиданному повороту событий.

Неутомимый ветер по-прежнему трепал подол ее амазонки, снова и снова захлестывая его вокруг ног Бенуа. Анжелика ощущала жар его тела даже сквозь плотную и ворсистую ткань, из которой был сшит его костюм. Он все так же крепко обнимал ее, и она чувствовала, какие сила и мощь таятся в его стройном, худощавом, но необычайно мускулистом теле. Бенуа, несомненно, был очень силен, но губы его прикасались к ней нежно, как дуновение летнего ветерка. Сердце Анжелики стучало все сильнее и сильнее. Неведомое, опьяняющее тепло медленно разливалось по ее телу. Кулачки ее сжались раз, затем другой, словно она собиралась ударить обидчика, но потом, двигаясь, кажется, сами по себе, руки ее скользнули вверх, по рукам Бенуа, и легли ему на плечи.

Анжелика почувствовала, как его язык осторожно просится впустить его, и ей показалось, что волна жидкого пламени захлестнула ее. Она закрыла глаза, чувствуя себя обессилевшей и потерянной.

Руки Бенуа сильнее сжали Анжелику, затем одна из них медленно поднялась вверх и замерла в густой массе ее перепутанных ветром золотистых волос. Несколько шпилек упало на сырой песок. Голова Анжелики закружилась, и девушка, судорожно обнимая Бенуа за плечи, пыталась сохранить равновесие. Однако ноги ее подгибались, и ей ничего не оставалось делать,

как прильнуть к Бенуа, страстно желая найти в нем опору.

Ей казалось, что приглушенный рокот моря и хриплые крики чаек стали тише. Бенуа – вот был весь ее мир в эту минуту. Губы Анжелики приоткрылись, и язык Бенуа метнулся в глубину ее рта. Сердце девушки совершило отчаянный кувырок.

О Боже, она оказалась совсем неготовой к такой близости! А его язык тем временем настаивал, требовал, просил и обещал утолить жажду пробудившегося в ней жгучего желания. С одной стороны, Анжелика понимала, что ей следует отстраниться и сказать Бенуа, что она не допустит, чтобы с ней обращались так развязно. Но с другой – ей страстно хотелось подчиниться, уступить, сдаться на его милость.

Руки ее сомкнулись вокруг его шеи, она прильнула к нему с большей силой. Бенуа первый пришел в себя и отстранился, Анжелика услышала, как неровно он дышит, все еще крепко обнимая ее. Она прижалась щекой к его плечу. Сердце ее билось так гулко, что удары его, казалось, оглушали ее. Она не видела и не слышала ничего вокруг, желая остаться в его объятиях еще хоть на мгновение, продлить момент блаженства до бесконечности, однако суровая реальность неожиданно отрезвила ее.

В ужасе подняв голову, Анжелика с полной ясностью поняла, что секунду назад случилось между нею и Бенуа, и с отчаянием обреченного на смерть попыталась вырваться из его рук. Но он не отпускал ее.

– Мы оба упадем, если вы будете так брыкаться, – пробормотал Бенуа ей на ухо. – Возможно, такое падение окажется не лишенным приятности, однако я не уверен, что вам хочется именно этого.

Анжелика смущенно вспыхнула и торопливо распутала предательский подол амазонки. Затем она отступила на шаг назад и обратила к Бенуа горящие негодованием глаза.

– Не вините меня, миледи, – проговорил он, улыбнувшись. – Мне хотелось лишь сорвать быстрый поцелуй, однако страстность вашего характера предала вас.

– Да как вы смеете?!

Внезапная вспышка гнева ослепила Анжелику. Мысли спутались у нее в голове, она была слишком взвинченна, чтобы трезво оценить ситуацию. Единственное, в чем она была уверена, – это то, что в случившемся виноват Бенуа, и никто иной! Не задумываясь о том, что делает, Анжелика изо всех сил размахнулась, чтобы ударить его.

Он успел перехватить ее руку прежде, чем она коснулась его щеки.

– Отпустите меня! – с яростью проговорила она, отстраняясь от него так стремительно, что при этом наступила на подол амазонки и чуть не упала.

– Не отпущу!

Анжелика попыталась вырвать у него свою руку, однако его пальцы сжали ее запястье с такой силой, что она поморщилась от боли.

– Стойте спокойно, Анжелика, – словно обращаясь к капризному ребенку, сказал Бенуа.

Она повиновалась – то ли от удивления, что он заговорил с ней таким тоном, то ли потому, что он так свободно назвал ее по имени.

– Я ничем не обидел вас и не собираюсь. – Бенуа отпустил наконец ее руку. – Хотите – верьте мне, хотите – нет, однако ни вам самой, ни вашему целомудрию ничто не угрожает в моем присутствии. А потому извольте не накидываться на меня только из-за того, что ваши представления о самой себе оказались неверны.