Довод Королей (Хроники Арции - 4)
Шрифт:
– Проклятый!– Державший свечу высокий юноша лет шестнадцати, чем-то похожий на изображение святого Эрасти, скрипнул зубами.– Они что, совсем сбесились!
– Рито!– Девочка, в которой уже угадывалась будущая красавица, с ужасом уставилась на брата: - Не говори так! Это грех!
– Грех - это то, что с тобой творят. Я скажу отцу!
– Нет, - она вцепилась ему в руку, - обещай, что не будешь! Ну, Рито! Пожалуйста! Уходи! Они сейчас придут... Они...
– Никуда они не придут, - юноша опустился на корточки и притянул сестренку к себе.– Прошло пол-оры, а тебя заперли на две. Так что кончай трястись, крольчонок.
– Оставят, - грустно подтвердила девочка.– Это мне наказание за нерадение.
– Если тебя за что и нужно наказать, - прошипел Рито, - то это за глупость. А ну ешь давай!
– Но ты отцу не расскажешь? Не расскажешь?
– Слово Кэрна, хотя следовало бы. Жуй!
– Шпашибо! Ой! Мои любимые! Откуда? И, - Даро в ужасе воззрилась на Рито, - как ты сюда залез? Тебя не видели?
– Ты молчи и ешь. Меня если кто и видел, то голуби или кошки. Залез я через крышу. Ужин тебе собрала Кончита. Она эту бледную немочь любит не больше меня.
– Рито!
– Дарита! Я не буду ничего говорить отцу, но если бланкиссима с матерью не уймутся, я за себя не отвечаю.
2879 год от В.И.
24-й день месяца Лебедя.
Тагэре.
Олень склонил к неестественно голубой воде увенчанную золотыми рогами голову, по водной глади скользила чета лебедей с изогнутыми шеями, а с высокой башни дама в розовом смотрела вслед рыцарю на белом коне...
– Матушка!
Эстела подняла голову от вышивания:
– Да, Филипп.
– Я беру с собой Александра.
– Что ж, я не возражаю...
– Мы едем завтра.
– Хорошо. Завтра, так завтра.
– С тобой остается Жоффруа.
– Мне было бы спокойнее, если б он был с тобой.
– Александр мне будет лучшим помощником, матушка. Да и боец он отличный. Даже мне с ним трудно.
– Сын, - голос Эстелы был абсолютно безмятежным, - а с Муланом ты бы справился?
– Не знаю, - Филипп на мгновенье задумался, - может быть, и нет. Мулан мне цену знал, со мной он не стал бы играть. Александра он в расчет не принял, за что и поплатился. А братишка хорош! Они же с Дени каждую ночь до седьмого пота тренировались, и никому ни словечка! Вот характерец! Мы все виноваты перед ним...
– Виноваты?– Эстела посмотрела в ясные глаза старшего сына. Возможно, и виноваты. Как Элеонора?
– Она с матерью и сестрами...
– Да, у нее много родственников, я бы даже сказала, слишком много.
– Мы уже говорили об этом, матушка. Ну, ничего, я ее догоню. Со мной будет Сандер, а к осени я заберу в Мунт Жоффруа. Надеюсь, вы тоже приедете.
– Я бы этого не хотела. Общество Вилльо приятным мне не кажется. Кстати, Рауль со мной согласен.
– Да, кузен все еще злится. Он рассчитывал на меня, а я вот взял и влюбился, - Филипп улыбнулся своей знаменитой, чарующей улыбкой, перед которой ни одна женщина от десяти до восьмидесяти лет не могла устоять.
– Короли дорого платят за любовь, - Эстела отложила шитье, - но дороже всех за королевскую любовь платят их подданные.
– Я не Пьер Лумэн, матушка, - засмеялся Филипп, - и мне вовсе не нравилась моя кузина, к тому же Изо еще совсем ребенок.
– Зато Элеонора старше тебя на пять лет. Ты на троне без году неделя, а сделал то, на что не отважился бы сам Анхель!
– Матушка, мы же договорились...
– Я не оспариваю достоинств твоей жены. Если единственным способом затащить ее в постель оказалась женитьба, то Элеонора Гризье,
– Я уже взрослый.
– Я знаю, Филипп, - вдовствующая герцогиня вновь склонилась к пяльцам.
2879 год от В.И.
24-й день месяца Лебедя.
Фей-Вэйа.
Изящная женская рука дернула за витой серебристый шнур, и дверь распахнулась. Тоненькая фигурка в белом склонилась в поклоне.
– Ваша Иносенсия!
– Человек из Эльты прибыл?
– Только что, Ваша Иносенсия.
– Пусть войдет.
Вошедший, толстяк с добродушным, незапоминающимся лицом, кряхтя, преклонил колено.
– Встань, Гуго, эти упражнения не для твоего живота.
– Благодарю Ее Иносенсию.
– Рассказывай. То, что Мулан мертв, я знаю. Как он погиб?
– Я был при этом. Все было очень просто. Он затеял ссору с младшими Тагэре. Жоффруа и Эдвар смолчали, Александр - нет.
Горбун? Очень интересно. Что он сделал?
– С позволения Ее Иносенсии, он выплеснул в лицо Мулану стакан красного вина.
– Дальше.
– Мулан чуть было не прибил его на месте, но было слишком людно. Граф сам хотел, чтобы были свидетели, он знал, что Ларрэн не очень смел, но на глазах горожан не сможет не вступиться за честь Тагэре. Мулану пришлось удовольствоваться младшим. Он не очень огорчился, надо вам сказать, Убить уродца казалось нетрудным, а потом Ларрэн, хочешь - не хочешь, должен продолжить бой, иначе он стал бы конченым человеком. Поединок назначили на утро, все, как положено. Мулан боялся, что горбуна запрут в замке и дело сорвется, но Жоффруа и Эдвар никому не сказали. Короче, бой состоялся, и Александр прикончил нашего славного графа.– Что?!
– Я бы и сам не поверил, но все случилось у меня на глазах. Я не шибко разбираюсь во всех этих фехтовальных штучках, но горбун вовсе не книжный червь, о нет. Думаю, он тайком учился.
– Тайком? Странно...
– Младший Тагэре горд, как Проклятый, он не хотел, чтоб над ним смеялись. Кто-то во Фло наверняка взялся учить сынка покойного герцога и преуспел в этом. Мулан не ожидал, что нарвется на сопротивление. Я слушал, что говорили зрители. Александр дерется левой рукой, это делает его серьезным соперником для любого, и он, как многие горбуны, очень силен. Тагэре держал удары и не отступал, Мулана это взбесило, он ошибся и сам насадил себя на шпагу мальчишки.
– Граф не пытался применить Силу?
– Думаю, нет. Его разозлило, что соперник, которого он собрался прихлопнуть, как муху, оказался крепким орешком. Думаю, граф не хотел, чтобы Ее Иносенсия узнала, что сам он не в состоянии справиться.
– Похоже на него. Больше ничего необычного не произошло?
– Ничего, кроме того, что я проиграл двадцать ауров...
– Тебе их возместят... Погоди, а кому ты их проиграл?
– А кто его знает. Странный какой-то человек. По виду нобиль, но одет просто, консигны не видно. Лет что-то около сорока, может - больше, может меньше, сразу не разберешь. Волосы седые, а лицо молодое. Я его никогда не видел.