Довод Королей (Хроники Арции - 4)
Шрифт:
– Где его отец? Это он отдал приказ?
– Да.
– Ты его видел?
– Нам сказал Светоразящий.
– Что именно он сказал?
– Что владыка приказал уничтожить пособников Тьмы. Если вы покинули Луциану, мы должны отыскать принца Аддара и...
– И?
– Убить его.
– Как вы его нашли?
– У Светоразящего есть проводник.
Все было ясно. Эльрагилл все же пожертвовал своим сыном. Только отец или мать могут сотворить артефакт, который, будучи врученным чужаку, приведет его к цели.
– Ладно, - махнул рукой Роман, - ступай к своим приятелям.
Мальчишка не рискнул спросить, что с ним будет,
– Пошли отсюда.
– Куда?– Можно подумать, ему важно куда...
– Туда, - находчиво объяснил Роман, нагибаясь, чтобы поднять брошенный Солнечным принцем меч.
– Точно, - подоспевший Альмик, как всегда, брякнул то, что говорить не следовало, - пошли отсюда, не хватало, чтобы эти эльфийские прилипалы видели, как тебе паршиво.
Аддари медленно и тяжело, словно был не эльфом, а старым и больным человеком, поднялся. Альмик ругнулся и обнял принца за плечи.
– Давай шевелись, Бездна тебя побери.
Бездна! Эти слова поразили Романа как громом, но он сдержался и заговорил, лишь когда их и пленных разделили кусты:
– Мы были слепы, как хафаши. Если нам и нужно куда-то, так это в Бездну. А мы сделали все, чтобы убраться от нее подальше.
– В Бездну?– В зеленых глаза Аддари мелькнуло непонимание.– В Бездну?! Но это же Тьма.
– Именно. Если Ангес и Адена и вправду во Тьме, мы их найдем, а если нет... Бездна в любом случае выход из луцианской ловушки, и я им воспользуюсь. Но я никого за собой не зову. Каждый решает сам.
– Решать нечего, - как всегда, тихо сказал Норгэрель.– Мы - эльфы Тарры, и мы должны вернуться. Пусть через Бездну, хотя мне это и не по душе.
2892 год от В.И.
21-й день месяца Иноходца.
Арция. Эстре.
Перо легко скользило по желтоватому листу, оставляя ровные, четкие строки. Александр Эстре составлял план летней кампании. В этом году они с Ра-Гваром и Лиддой должны раз и навсегда поставить приподнявшего голову Тодора на место. Наметившийся союз Фронтеры и Ифраны должен быть разорван. Александр понимал, что положение Арции на Юге стремительно ухудшается. Ифрана вот-вот проглотит Оргондское герцогство.
Марк, вернее, Марта и Анри Мальвани держатся из последних сил, но, если оставить их без помощи, через несколько лет Оргонда, за исключением Ирми, которая отойдет Святой области, станет провинцией Ифраны, после чего Жермон и Жоселин вряд ли продолжат платить Арции оговоренные при подписании мира суммы. Казна же, и так не слишком полная, без них опустеет быстро, особенно с учетом потрясающего умения родичей королевы растаскивать не принадлежащее им. Нечем будет платить армии и ремесленникам, не на что закупать хлеб для вечно голодающей Ользы, а нелюбовь и нобилей, и народа к клану Вилльо может обернуться очередной смутой.
Александр понимал, что лично ему это мало чем грозит. Разоренная буйным норовом собственных нобилей и набегами соседей, Эстре за четыре года превратилась в островок спокойствия и уверенности в море хаоса. Для герцога и, что греха таить, для всего Севера самым простым и мудрым было, не дожидаясь беспорядков, заявить об отходе от Арции. Лось и Лидда пошли бы за Эстре и по уму, и по дружбе. Александр Тагэре стал бы независимым сюзереном, и никто бы его
Победы Александра были единственным светлым пятном за последнее время. Младший из Тагэре понял это, когда впервые после смерти Жоффруа выбрался в Мунт. То, что он увидел, напоминало пир во время чумы. Роскошь двора, интриги, предательства, и среди всего этого некогда обожаемый брат-король и его утратившая красоту, но не властные замашки королева. Сандер предполагал, что Филипп мог измениться, но то, что он увидел, поразило.
За время их разлуки брат растолстел в два раза и постарел лет на пятнадцать. Теперь его вряд ли кто-то мог назвать пять ланов мужской красоты. Эжени все еще была при нем и была по-прежнему прелестна, но все, кроме самого Филиппа, знали, что красавица утром пускает к себе сына королевы, днем - брата, а вечером - друга короля. Гастон, к слову сказать, сдавшийся и выдавший свою дочь за Жореса Аганна, не считан зазорным делить любовницу с королем и зятем. Но канцлер хотя бы привязан к Филиппу, чего нельзя сказать про прочих. Радость, с которой король бросился к младшему брату, словно бы принесшему с собой горный ветер и дым осенних костров, ножом полоснула Александра по сердцу. Только тогда он ощутил всю степень одиночества Филиппа. Одиночества, на которое тот сам себя обрек.
Но Александр не ответил на безмолвный призыв о помощи. Наверное, Обен был прав, и он стал жестоким. Кому он что доказал, когда говорил с братом, как с чужим, когда не поехал в Тагэре на похороны матери. Да, он был ранен, а Ра-Гвару была нужна помощь против вознамерившегося вернуть себе Набот Оскара, но мать есть мать, даже если она тебя никогда не любила. На похоронах были лишь Филипп и Лаура, двое из четверых выживших детей Эстелы и Шарля. В иглеции брат потерял сознание. Гастон написал, что король до последнего ждал герцога Эстре, даже задержал службу, а тот в это время гнал коня в противоположную сторону.
Оскар Ра-Набот был разбит и погиб, пытаясь переплыть Гевату, а мать теперь лежит рядом с отцом, и спустя сотню лет никто не скажет, что их примирила только смерть. Если вообще будут об этом говорить. Нужно съездить в Тагэре. Хотя бы на годовщину.
Александр заставил себя вернуться к делам и еще раз перечел написанное. Все правильно, так и будем действовать.
К осени он покончит с амбициями Тодора, сделав невозможным самую мысль о его союзе с Ифраной, и вернется. Потому что и Арцию, и брата нужно спасать. От Вилльо, от Ифраны, от лжи, от тоски, которую топят в пьяном разгуле... Он вернется и постарается вычистить эти конюшни, хотя сделать это, не замаравшись, видимо, невозможно. Как невозможно спокойно смотреть, что творится с Филиппом, который сделал то, что противно самой его природе, и теперь погибал.
В дверь постучали, и герцог крикнул:
– Войдите!
– Монсигнор, прибыл Артур Бэррот. Он говорит, что у него срочное дело.
– Срочное так срочное. Я рад его видеть.
Артур совсем не переменился. Грациозно преклонив колено, он с искренним обожанием глядел на человека, счастье которого украл.
– В чем дело, Артур?
– Монсигнор, я не знаю, в чем дело. Я охотился у Лаги, когда меня отыскал человек барона Обена и передал срочное письмо. Он сказал, что должен возвратиться в Мунт, потому что иначе у сигнора Трюэля будут крупные неприятности, но я должен немедленно скакать к вам, не жалея ни денег, ни лошадей.