Довод Королей
Шрифт:
Будь трижды проклята ее красота, из-за которой столько бед, лучше бы она осталась в Мирии в лапах Дафны, тогда, по крайней мере, она не потеряла бы любовь брата и не сломала жизнь Сандеру.
– Дорогая, – воркующий голос Гертруды вырвал молодую женщину из серой мглы, – дорогая! Все обошлось. Ваш брат и вправду не может вас сопровождать, но вместо него вас поведет к алтарю герцог Эстре! Как это мило и тонко с его стороны. Он – настоящий друг и прекрасный политик. Рафаэль Кэрна, по его словам, не успел вернуться из Гаэльзы, и монсигнор на правах вашего с братом покровителя во время церемонии заменит
Сандер... Не может быть! Только не это, она не перенесет встречи.
– Благодарю вас, сигнора. Герцог Эстре весьма любезен...
– Это более чем любезность, деточка, – взволнованно объявила графиня, – у Александра Тагэре золотое сердце. Как жаль, что его несчастье и его щепетильность обрекают герцога на одиночество. Лично я нахожу его весьма интересным и не понимаю наших девиц...
Если бы толстуха стеганула ее атэвской плетью с вплетенными в наконечник кусками свинца, Даро было бы легче, но она была вынуждена выслушать и это.
2887 год от В.И.
12-й день месяца Волка.
Арция. Мунт
Невеста была ослепительна хороша – бледность и лихорадочно блестевшие глаза делали мирийку еще красивее. Сандер почувствовал, что задыхается. Несколько шагов, поклон, любезная улыбка, поздравления, реверансы дам, ледяная рука в его ладонях. Проклятый, почему он не выпил это вино?!
– Я желаю вам счастья, сударыня, и полностью одобряю ваш выбор. Бэрроты – наши близкие родственники, так что я, заняв сегодня место вашего брата, не так уж и нарушаю обычай.
– Благодарю вас, монсигнор. Вы так добры.
Святой Эрасти, она же дрожит как в лихорадке. Бедная девочка. Неужели она его боится? Нет, скорее чувствует свою вину, а в чем она виновата? В том, что он родился уродом, а Артур – красавцем? Или в том, что она тосковала в одиночестве и влюбилась в раненого рыцаря с оленьими глазами? Если б только эти раздушенные куклы куда-то убрались, хотя бы на десятинку, он бы ей сказал, что ни в чем ее не винит и желает ей счастья. Он по-прежнему ее любит и будет любить, и он благодарен ей за прошлое. А Шарло и Катрин останутся у него, пусть она не волнуется за них.
– Вы вся дрожите, сударыня, – Александр Тагэре мягко улыбнулся, – еще бы, такой день! Я уверен, все пройдет просто замечательно, и вы будете счастливы. В каком храме назначено венчанье?
– В... В храме Триединого. Нас обвенчает епископ Илларион в присутствии бланкиссимы.
– Вот как? А почему не у эрастианцев?
– Потому что...
– Монсигнор, – вмешалась герцогиня Бэррот, – храм Триединого – любимый храм королевы, вы же знаете, что Ее Величество...
– Да, конечно, на Севере я о многом позабыл, – Тагэре учтиво поцеловал поясную ленту Гертруды, – позвольте принести мои поздравления и вам.
– Ах, монсигнор, мы так вам признательны. Девочка сама не своя из-за брата, ваше появление стало спасением для всех нас.
– Милая Дариоло, – Гертруда, не ведая того, ему подсказала, что и как говорить, – я говорил с Рафаэлем, он передает наилучшие пожелания тебе и Артуру, но сам, к сожалению, быть не может. Я постараюсь заменить его. Уверяю тебя, все в порядке.
–
Твое время ушло, Александр Тагэре, смирись с потерей. Став рыцарем, ты принес присягу служить своей даме, не прося ничего в награду, а клятвы нужно исполнять. Верность тебя обязывает, Сандер. И она же делает тебя стойким.
– Сигнора, прошу опереться на мою руку, нам пора.
В увитой цветами карете, тащившейся медленнее, чем на похоронах, они оказались рядом, и ему показалось, что Даро придвинулась к нему ближе, чем следовало. Сидевшая напротив Гертруда Бэррот без умолку тараторила, и Александр мысленно благодарил пышнотелую сигнору за то, что она избавила его от необходимости говорить.
Наконец заполненные любопытствующими улицы кончились, и кавалькада въехала в ворота Духова Замка. Александр не бывал здесь с того самого дня, когда Филипп окончательно рассорился с Раулем. Пожалуй, хорошо, что обряд совершит Илларион в храме, который напоминает лишь о предательствах и потерях. Евгений слишком много знал и понимал, а Сандер не хотел утешений даже от него и Жоржа.
Когда он подал Даро руку, то невольно слегка сжал ее пальцы. Если бы она ответила, он бы за себя не поручился, но невеста с выражением восковой куклы приняла предложенную помощь. Окруженные множеством девиц с цветами в волосах, они вошли в храм. Одновременно другие двери пропустили жениха, друзьями которого были ничего не подозревающие «волчата».
С Артуром они встретились посредине храма на специально разостланном зеленом ковре. Жених преклонил колено, готовясь выслушать напутствие Иллариона и с восторгом смотря на невесту. Он любил ее, в этом не было никакого сомнения. Любил и был счастлив. Лица Дариоло Сандер не видел, но не сомневался, что оно светится тем же внутренним светом. Он больше не мог смотреть на Артура и перевел взгляд на Иллариона, который приготовился к первой части церемонии. Сейчас клирик пробормочет несколько молитв, невесту передадут жениху, и они рука об руку пойдут к Небесным Вратам, которые распахнутся, когда они поднимутся на Возвышение.
Илларион молчал, пока служки торопливо зажигали свадебные свечи, а возглашальщики усердно размахивали кадилами. За десять лет епископ Мунтский нисколько не постарел, его аскетическое лицо было все так же сурово и значительно, а пронзительные глаза могли смутить любого. Александру показалось, что клирик хочет, чтобы он опустил взгляд, и в обычный день Эстре так бы и поступил. Сердить представителя одного из сильнейших орденов незачем, да и сам Илларион мог вогнать в дрожь кого угодно. Но сегодня Сандер был рад бросить вызов хоть кому-нибудь. Самоуверенный клирик, самочинно присвоивший себе право судить и осуждать, решил испытать свою власть на сыне Шарля Тагэре? Пусть попробует!