Довольно Странные Истории
Шрифт:
Возвращения на Землю я не помню, так как к тому моменту не мог сообразить, есть ли у червя мозг и если есть, то как им что-то запоминать. Однако стоило каюте-капсуле маятником на тросах парашюта вспахать земную поверхность, как ко мне вернулось все. В том числе и способность читать. Ошарашенный, я уставился на стенку капсулы перед собой, моргнул несколько раз и заорал отчаянно, как новорожденный после первого шлепка акушера. «Тяжелые времена никогда не проходят» – эта надпись обрушилась на меня. Если хочешь испортить все – сделай это сам. Ко мне вернулось все, но не более и не менее того.
Странность №17:
Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят.
Евангелие от Луки, 16:22-26
В своей жизни Володя больше всего любил несколько вещей – выпить, покурить и группу «Металлика», в том числе и песни этого ансамбля. Когда Володя умер, а умер он совсем еще не старым, но и уже не сильно молодым, то обнаружил себя в гуще шевелящейся людской толпы. Глаза Володи слепили стробоскопы, барабанные перепонки и диафрагму колыхали сочные басы, а ладонь холодила металлическая емкость, в которой он не глядя признал пивную банку. Люди вокруг припрыгивали и покачивались, но Володю при этом не задевали, и даже невесть откуда взявшаяся сигарета, дымящаяся в его зубах, никого не беспокоила.
Володя затянулся, перехватил рукой сигарету и сделал щедрый глоток из банки. О том, как, почему и от чего он умер, Володя не подумал. Вместо этого он, когда глаза привыкли к специфике освещения и различили в фиолетовом свечении над толпой сцену и человеческие фигуры на ней, подумал «епта чо метла штоль». «Эм ай ивел? Йес ай эм!» – весьма эмоционально сообщил со сцены певец, подбадриваемый стеной из струнно-ударных кирпичей, ревом толпы и киловаттами звукоусилителей.
«Блять» подумал Володя. И еще зачем-то подумал «Ебать ту Люсю», хотя ни одной Люси припомнить он и не мог. Жену Володи звали Катей, но о ней Володя думал не слишком часто даже при собственной жизни, а когда думал, то думал обычно в том плане, что «епта хуле ну и чо, ну бухнул, так покурить-то можно или где? ну начинаааецо…». Кроме Кати в жизни Володи были еще Наташа, Оля и Лена. Но почему, зачем и когда они были, Володя помнил смутно.
– Вот говнище-то. Под метлу косят, петушары, – сказал Володя вслух, и пихнул локтем под бок стоящего рядом дядьку, покачивающегося в ритм с музыкой. Дядька, не переставая мотать башкой, одарил Володю блаженной улыбкой, после чего снова полностью сконцентрировался на сцене и звуковых волнах.
– Вот если б настоящая метла была бы, то, епта, бля, – брезгливо поморщившись, Володя вновь приложился к банке. Ему вспомнилось, как он ходил в школу мимо пивного ларька.
– Ну и хули, что настоящая, – внезапно щемящая тоска то ли сдавила, то ли наоборот расшиперила Володины внутренности. Ему вспомнилось,
– Да тут бля и курить-то что хоть топор вешай, – разозлился Володя, когда «мастер оф папетс» сменился «анфогивеном», номера которого он сходу не смог припомнить. Вместо этого в его голову влезло воспоминание о том, как он в детстве гостил у бабушки в деревне. То воспоминание было зеленым, как трава, журчало, как ручей, на вкус было, как молоко, а на запах – как коровья лепешка, еще влажная внутри, но с уже подсохшей на солнце корочкой. Едва Володя отбросил окурок, как в его зубах возникла новая сигарета, услужливо прикуренная неизвестно кем.
– Пойло епта для дебилов, – Володя смял пустую пивную банку, бросил ее себе под ноги и тут же ощутил в руке тяжесть и прохладу свежей банки. Перед мысленным взглядом Володи возник огромный щенок, размером с теленка. Щенок облизывал лицо Володи смешным розовым языком и щекотно тыкался носом в его перетянутый подгузником живот.
– И ваще вы все пидорасы, – крикнул Володя, но никто даже не глянул в его сторону. То ли потому, что крик Володи мгновенно захлебнулся и свернулся в расплавленном потоке льющегося со всех сторон металлического звука, то ли по какой-то другой причине. Сам же Володя созерцал мутный влажный сумрак воспоминаний, которые и воспоминаниями-то назвать было сложно. Слишком уж далеки были они от возможности их изъяснить хоть каким-нибудь доступным образом.
– Ебать ту Люсю, – проворчал Володя. Прикрыв глаза, он увидел всплывающее из тьмы небытия лицо Кати. Хотя, быть может, то была Наташа, Оля, Лена или продавщица из пивного ларька.
Странность №18: Джон, Мэри и Носорог
Главным отличительным признаком носорогов являются рога на носу. В зависимости от вида их может быть один или два, у некоторых ископаемых видов носорогов их не было вовсе.
Материал из Википедии
– Вопрос мой прост и краток,– промолвил Носорог. – Что лучше – сОрок пЯток или пятОк сорОк?
– И Ежу понятно, что сорок пяток, – закатив глаза от глупости вопроса, ответила Сорокопятная Мэри.
– Ох, да. Вы совершенно правы, – печально вздохнул Пятисорочный Джон.
– Ха! Еще бы я была не права! – от усмешки затряслись все сорок пяток и столько же подбородков Мэри.
– Да. Это абсолютно очевидно… – Джон удрученно шмыгнул пятью сорочьими клювами.
– Так ты что, не согласен, что ли? – Мэри пристально посмотрела на Джона с угрожающим прищуром.
– Нет-нет, полностью согласен, – поспешно пробормотал Джон.
– Не лги мне, червяк клювастый! Не то все перья-то из жопы да повыдергиваю! – Мэри потрясла кулаком.
– Что вы! Я ни в коем случае не стал бы вам лгать, – лепетал Джон, прикрывая свой зад десятком крыльев. – Сорок пяток в тысячу раз… нет, в миллион раз лучше, чем пяток сорок. Вообще, пяток сорок – это очень плохо. Уж хуже и не придумаешь ничего. Ни какой пользы от них – только галдят, едят и испражняются. Весь дом в перьях и помете. Другое дело – сорок пяток. Это красиво, оригинально, практично и даже сексуально. Ах, хотел бы я иметь сорок пяток, а не этих проклятых сорок!