Дойти до ада

Игнатьев Олег Геннадьевич

— Еще бы! Разумеется, все видели, все подтвердят, — ответила от имени столпившихся зевак приятная на вид стройная дама и стрельнула взглядом в сторону Сережи. — Один в костюме, а другой…

— Другого не было, — вальяжно прогудел Сережа, распечатывая целлулоидную пачку «Филипп Моррис». — Я бы с ним столкнулся. И прижал…

Кто-то подхихикнул.

— Это верно? — спросил у собравшихся Климов.

После этого вопроса в коридоре сразу поубавилось народу. Остались только амбал Сережа и, видимо, ехавшие

с ним два мордоворота.

Климов усмехнулся.

Сейчас начнется протокольная бодяга, потом сверка показаний, затем выяснится, что свидетелей вообще-то нет, что они так, сочувствующие больше, вместе едут, и получится, что старику приснился сон, и он свалился с полки… Стукнулся башкой о столик, вот и привиделось… мать его так… Людей только зря разбудил, перебаламутил.

Сережа с друзьями повернул налево, Климов — направо.

«Убийство еще будут раскрывать, а неудавшееся ограбление навряд ли», — подумал Климов и почувствовал боль в зубе, под коронкой. Зуб давно не беспокоил его, а тут заныл, напомнил о себе тупой болью.

Климов решил прополоскать рот теплым чаем и пошел за кипятком. Красный столбик градусника на титане стоял у отметки восемьдесят. «В самый раз, — подумал Климов. — Кипяток мне и не нужен».

Два мордоворота прошагали в тамбур, широко, уверенно ставя ноги. Проходя мимо Климова, один задел его плечом так, что вода из стакана выплеснулась и больно обожгла руку. Климов стиснул зубы, догадался: приглашали выйти. Приглашали, но прошли, не обернувшись. Почему? Боялись, что узнаю? Одного или обоих.

Подув на руку, Климов заново набрал в стакан воды и, постояв еще немного перед тамбуром, рванул на себя дверь.

Сквозняк, табачный дым, лязг буферов… Мордоворотов не было. Наверное, нервы у него сдают, шалят после психушки…

Возвращаясь в купе, Климов вспомнил, как давным-давно, когда они с Оксаной только поженились, его в подъезде поджидали трое… Двоих он просто завязал узлом, а третий упал и сам уже не мог подняться.

Мрачная работа.

2

От полустанка, на котором поезда стояли только две минуты, до «соцгородка» — или Ключеводска, названного так в угоду перестройке, — добраться можно было на автобусе часа за полтора, а если взять такси, то и быстрее. Ступив на знакомую платформу, залитую лужами и кое-где уже прихваченную наледью, Климов полной грудью вдохнул пахнущий сырой листвой и терпко отдающий хвоей воздух.

Горы начинались сразу же за зданием железнодорожной кассы и путевой службы, к которому вел ряд каменных ступеней.

Климов попытался взглядом отыскать тот горный кряж, за чьей громадой в небольшой теснине затерялся Ключеводск, но темные, разорванные ветром тучи цеплялись за вершины скал, накрывали влажным сумраком

деревья. Дубы, чинары, клены вспыхивали в утренних лучах случайно прорывавшегося света и тут же гасли в тени наплывавших туч. Теплые деньки сходили на нет, уступая место слякоти и холодам.

Мордовороты, выпрыгнувшие из головного вагона, быстро пересекли пути и с явным усилием — плечи их оттягивали сумки — взобрались по откосу к черному «рафику», стоявшему неподалеку.

Теперь они поглядывали в сторону Климова, а может, поджидали амбала Сережу, которого он пропустил вперед, только бы не встретиться с ним взглядом!

Унижения, которым Климов подвергался в психбольнице, не давали уснуть ночами, ожесточенно требуя мести. Он и не думал, что настолько злопамятен.

Сделав вид, что торопиться некуда, да и вообще ему в другую сторону, Климов поднял воротник плаща, поправил шляпу и, проводив взглядом своего обидчика, севшего в «рафик», направился к стоянке такси.

Хрустко-влажная дорожка привела его к забитому горелой фанерой ларьку и газетному киоску с выбитыми стеклами. По небольшому пустырю ветер гонял пивную банку. На стоянке не было ни одного такси. Щит автобусного расписания валялся в луже. Мусор, грязь…

На черной от дождей дощатой лавочке сидел мужик в облезлой, во многих местах зашитой кожаной куртке. Один глаз у него заплыл в фиолетово-желтом синяке, и от этого казалось, что природа приклеила мужику слишком большие уши, да и те наобум — одно ухо выше другого. Ветер то и дело сбрасывал ему на лоб гривасто-длинные нечесаные космы. Он откидывал их, точно дятел, дергая затылком.

Увидев Климова, мужик достал из-под полы телогрейки морской бинокль и, явно рисуясь, окинув Климова нагло-задиристым взглядом, спросил:

— В гости или как?

— Да нет, — уклончиво ответил Климов. — Так, по делу.

— Ха! — Мужик скривился, поиграл-подкинул и поймал бинокль, глянул на присевшего с ним рядом Климова сквозь окуляры, усмехнулся: — И — херов, как дров! Ты бабу Фросю едешь хоронить.

Через минуту Климов уже знал, что нового его знакомого зовут Федором Дерюгиным, а можно обращаться просто Ибн-Федя, что приметы Климова ему дал Петр, а сам поехал к цыганам за негашеной известью.

— Ремонт затеял? — поинтересовался Климов и двинулся вслед за Ибн-Федей к обшарпанному трактору «Беларусь».

— Какой ремонт? — Федор посмотрел на Климова в бинокль, как смотрят на блоху.

Климов смутился:

— Я подумал, если известь, значит…

— Веник ты ореховый! — оторвал бинокль от глаз Федор и пригласил в кабину трактора. — Под бабу Фросю, чтоб не завоняла. Кстати, — он щелкнул пальцами по горлу, — у меня имеется. Помянем. Так, по махонькой, и двинем…

Климов согласно кивнул головой.