Дойти до горизонта
Шрифт:
А до восхода неуютно, промозгло, самое время в спальнике отлеживаться. Но этим пока вместо меня активно занимается Васеньев.
Уточняю в очередной раз курс. Маяков почти не видно. Зато волны — вот они, во всей красе! Правда, красоты в них мало. Но они не кажутся такими страшными, как это было ночью. Даже большими не назовешь. Хотя откуда смотреть.
Восток светлеет, наливается багровым заревом. Сейчас закипит, выплеснет через край шар солнца, и покатится он через море на запад. Я кручу головой во все стороны. «По левому борту волны совсем мельчают, — удивленно отмечаю я. А муть-то какая идет. — А говорят еще,
Неожиданная догадка застает меня врасплох. Я даже не знаю, радоваться мне ей или пугаться. Она все объясняет, увязывает ночную и утреннюю чертовщину в крепкую, логически выстроенную цепочку. Не может быть! Я бросаю руль, подхожу к борту и всматриваюсь в воду. Если я не ошибаюсь… Вот это номер!
— Андрей, ты что затих? — забеспокоился Васеньев. — Ты скажи что-нибудь. Подай голосок!
— Надоели вы мне все, — говорю я. — Уйду я от вас.
— Валяй! — легко соглашается Васеньев, успокоенный моим голосом. — Ноги не замочи!
— Андрюху в море — плоту легче, — задумчиво замечает Салифанов.
— Ну, я пошел! — просто говорю я и… шагаю за борт.
— Ой! — вскрикивает Войцева. — Ильичев с плота прыгнул!
— Полундра! — во всю силу голосовых связок вопит Салифанов. — Человек за бортом!
Он с силой отбрасывает одеяла, хватается за спасательный линь, готовясь бросить его в сторону удаляющейся от плота неразумной ильичевской головы и замирает, увидев меня.
Я стою возле плота по колено в воде со скучающим видом человека, рассматривающего афишу. Кажется, я даже что-то насвистываю. Сергей обалдело обозревает мои исцарапанные коленки.
— Ты чего это? — испуганно спрашивает он.
— Гуляю, — поясняю я.
— Ага, — говорит Сергей и дергает головой вниз, будто пытается проглотить застрявший в горле кусок.
— Так, — начинает доходить до него смысл происходящего. Та-а-к, — хлопает он себя по лбу и оторопело садится, просто валится на плот. — Это получается, что мы… — его лицо расплывается в совершенно идиотской ухмылке.
Жаль, он не видит себя со стороны.
— Получается, мы всю ночь, — развивает он свою мысль, словно распускает до предела сжатую пружину, — торчали на глубине, где воробушки могут пешком ходить? — Он даже замирает, пораженный мыслью, которую только что высказал.
— Совершенно верно, — безмятежно подтверждаю я его выкладки. Я уже пережил стадию обалдения, в которой теперь пребывает он, и могу себе позволить удовольствие изобразить равнодушие.
— Мы героически штормовали всю ночь, вместо того чтобы закатать штанины и, прихватив вещички, дотащиться вон до того бережка, где и переночевать спокойненько!
— Та-а-к, — переваривает информацию Сергей. Разглядывает берег, возвышающийся в каких-нибудь ста метрах от нас.
— Значит, мы готовились тонуть здесь, — удивленно тычет пальцами под плот Васеньев.
— А как же морская болезнь? — в свою очередь, удивляется Войцева.
— С таким же успехом мы могли штормовать, тонуть и страдать от морской болезни в собственных ваннах! — весело ржет Салифанов. — А Валерка-то орал: «Держать на маяки! На маяки держать!» — Сергей от смеха падает на спину и дрыгает в воздухе ногами.
— А мы по баллоны в песке сидели! Держать на маяки! — задыхаясь от смеха, хрипит он, копируя Васеньева.
Валера несколько раз вздрагивает
— А ты всю ночь рулем песок туда-сюда, туда-сюда! Кубов сорок перебросал. Поди ямищу выкопал!
— Так вот почему руль не сдвинуть было, — соображаю я. — Он же весь в песке по румпель сидел! И волны из-за этого не под плот уходили, а сверху шлепались. Плот всплыть не мог: киль в донном грунте, как в тисках зажат. По курсу шли, за каждый градус боролись, а на самом деле корму туда-сюда двигали. Ну, комедия!
— Чему вы радуетесь? — пытается охладить общее истерическое веселье Монахова. — Мы сейчас где должны быть? Там где-нибудь, — махнула она головой в сторону открытого моря. — А мы здесь торчим. Еще неизвестно — сможем ли откопаться.
— Да брось ты слезу давить. Успеем еще наплакаться, — останавливает ее Сергей. — Веселись, пока причина есть. Ситуация прелесть! Есть о чем рассказать. Почитай, новый вид спорта открыли — бег с препятствиями на месте. Кому расскажи — обхохочутся!
Постепенно смех отступал. Похихикали, и будет. Надо было что-то предпринимать, не сидеть же возле этого неизвестного берега бесконечно. Итак, мы потеряли по меньшей мере четыре часа. Спустили паруса, вместе сошли в воду. Правый, наветренный борт, где намыло целый вал песка, подкопали веслами. Освободили руль. Ухватились за трубы каркаса, разом дернули вверх. Плот чуть качнулся и опустился на место. Минут пять раскачивали его из стороны в сторону, высвобождая из цепких объятий донного песчаника. Еще раз дернули — и одновременно продвинули на десять сантиметров вперед. И еще раз, и еще один, и еще сто раз или даже тысячу — мы не считали. Постепенно прибывали глубины. Когда вода дошла до пояса, девчата забрались на плот. Толкали втроем. Теперь плот шел легко, почти не цепляя дно. Татьяна с Наташей подняли паруса, и мы уже не толкали, а бежали за плотом, пытаясь влезть на него с ходу. Но вода тормозила, отбрасывала назад. Наконец взобрались. Сели мокрые и довольные.
Солнце уже припекало. Плот шел бойко, взрезая блестящую поверхность воды. Ветерок дул несильный, на удивление прохладный, мягко обвевал, подсушивал одежду. В самый раз ветерок. И уж берега давно не было видно, и беспокойства никакого не появлялось. Отбоялись, видно, мы свое в эту ночь.
Я лег на нагретые солнечными лучами спальники и, ощущая тихое покачивание плота, незаметно уснул.
Глава 5
Проснулся поздно. На плоту кипела обычная дневная жизнь. Монахова спала, уткнувшись лицом в свернутое одеяло. Войцева полусидела, равнодушным взглядом уставившись в море. Валера вахтил. Сергей возился с подзорной трубой. Вокруг, по всей площади плота, были разложены сухари, рваные бумажные мешки с вермишелью и крупой.
— У нас что, открыли магазин самообслуживания? — кивнул я в сторону продуктов.
— Скорее бак для пищевых отходов, — отвлекся от своего занятия Сергей. Я еще раз внимательно огляделся.
— Загнили, — коротко пояснил Сергей.
— Приятные новости, нечего сказать. — Я пододвинулся ближе к одной из кучек. Это была вермишель. Вернее, раньше была вермишель. Теперь она представляла из себя спрессованный комок серого теста, от которого заметно припахивало плесенью.
— И что, все так? — вслух ужаснулся я.