Дойти до горизонта
Шрифт:
Что бы сделали вы, увидев на пороге своего дома подобных оборванцев с глупыми ухмылками на лицах и еще более глупыми вопросами вроде: «Где мы находимся?» и «Какое сегодня число?» Так вот, почтенный аксакал так не сделал. Он поступил мудро — он пригласил нас в юрту, отложив расспросы на потом…
Я заглатывал десятую пиалу чая, на треть разбавленного верблюжьим молоком, и не чувствовал его вкуса. Я опрокидывал пиалу словно не в собственный рот, а в стоящее рядом ведро. Кажется, чай не долетал до желудка, усваиваясь еще в пищеводе. После каждого глотка мелкие бисеринки пота покрывали мои лицо, спину, грудь. Пот стекал тонкими
Татьяна, испуганно округлив глаза, смотрела на очередные пол-литра горячего чая, исчезающего в бездонных глубинах моего сухопарого тела. Она, как зритель, наблюдавший за выступлением фокусника, пыталась заметить, в какой рукав, карман или штанину я сливаю излишки воды. Не мог же я такие количества ее уместить в желудке. Я сам, как бы выворачивая глаза внутрь себя, ужасался открывшимся способностям. Я боялся раздуться от воды, как воздушный шарик, и потом звонко лопнуть. Судя по темпам потребления, это должно было произойти скоро. Но, с другой стороны, я даже не залил чувства жажды. Я хотел пить, и самое удивительное, я мог пить!
Полновесными глотками я осушил десятую пиалу и приступил к одиннадцатой. Мне было неудобно за столь явное проявление жадности, и я твердо решил, выпив половину чая, сделать остановочку, побеседовать пару минут о том, о сем и лишь после этого продолжить свое занятие. Но совладать с собой не смог. Как только о зубы звякнул край пиалы, я начал делать быстрые торопливые глотки и остановился, лишь когда увидел ее дно. Я попытался проследить путь выпитого чая, но он, как всегда, оборвался в пищеводе. Я наполнил двенадцатую пиалу. Аксакал смотрел на меня с интересом и большим уважением. Он всегда считал, что северные люди не понимают чай, как напиток, не ценят его вкус, не умеют потреблять в достойных количествах. А этот опрокинул уже двенадцать пиал и останавливаться не собирается.
— Еще пиалы три, и, пожалуй, все, — скромно сказал я, стараясь хоть как-то смягчить впечатление от своего потребительного поведения.
После обещанных трех я осилил еще три или четыре пиалы. Но осушил я их степенно, отдавая должное божественному напитку. Не успел я опустить перевернутую вверх донышком пиалу на кошму, как в юрту вошел Салифанов. При виде парящего чайника у него заблестели глаза. Я понял, чаепитие только начинается…
Глава 25
Потом был долгий и романтичный путь до железной дороги. Вначале мы тряслись на галопирующем верблюде. Длинные, но резкие скачки бросали нас вперед-назад, словно мы еще плыли на плоту при сильном кормовом волнении. При броске вперед у нас дружно клацали челюсти, при броске назад головы закидывались к спине. В некоторых местах, благодаря специфическим звукам, издаваемым нами, поездка напоминала испанский танец с изобилием кастаньет. Раз шесть-семь верблюд, наверное, чтобы насладиться дополнительно погремушечным стуком наших сталкивающихся голов, подгибал передние ноги, с размаху, словно подрубленный, падал на колени, вследствие чего мы валились друг на друга, услаждая слух «корабля пустыни» очередной музыкальной импровизацией. Наверное, верблюд считал, что мы могли бы и сами неплохо пройтись по пустыне, а не
Потом снова был чай на радиорелейной станции, куда нас с рук на руки передали пастухи. Осоловев от обильной еды и общения, мы с трудом доползли до кроватей, но уже через час нас разбудили. Торопливо собрав груз, мы выскочили на улицу, где в свете одинокого фонаря увидели запыленный «ЗИЛ» с «фруктовыми» (увеличенными на полтора метра) бортами. Два усталых, обросших многодневной щетиной, с воспаленными глазами водителя стояли, навалившись на бампер. Из-под капота выбивался пар, в радиаторе булькала кипящая вода. Мы забрались в кузов и тут же крепко заснули.
Всю ночь машина, натужно ревя мотором, качаясь, продиралась сквозь пухляк. Всю ночь на меня, как гигантская жаба, прыгала двадцатилитровая канистра из-под бензина. Всю ночь мы катались по кузову от борта к борту, как деревянные чурбаки. Но это нас разбудить не могло.
Проснулся я от неподвижности. Машина стояла. Водители бродили вокруг бортов, тревожно переговаривались Решали, в какую сторону ехать.
— Заблудились! — понял я и прислушался
Час назад водители потеряли «свою» колею. У них осталось тринадцать литров воды в канистре и плюс вода в радиаторе. Не густо! Еще у нас заполненная полиэтиленовая восьмилитровка. На два-три дня хватит, а потом… Я еще пятнадцать минут порасстраивался и вновь уснул. Выбираться из сложившейся ситуации — забота шоферов, я им ничем помочь не могу. На плоту мы столько раз оставались без воды, что я привык к этому и раньше времени не паниковал. Придет время — поплачем.
Утром, к общему удовольствию, выскочили к железной дороге. Водители вместо планируемых трехсот километров на юг развернулись по плавной дуге к северу и намотали на колеса двести километров в противоположную сторону.
Станция была маленькая. Нет, маленькая станция подразумевает маленький зал ожидания, крошечное окошко билетной кассы, буфет в закутке. Здесь не было даже этого. Посреди пустыни, прилепившись к металлической колее рельс, стоял домик из белого кирпича, да на запасном пути два товарных вагона, переоборудованных под жилье. Вот и все. В вагонах обитали рабочие-путейцы передвижной ремонтной бригады. Сбросив вещи под бетонный забор — к чему он здесь, догадаться мы не смогли, — отправились на разведку.
— Вы не будете возражать, если мы разогреем у вас консервы? — скромно потупив глаза, спросил я у бригадира путейцев.
Это было явное лицемерие. Я хотел не разогреть тушенку, для этого достаточно было выставить банку на солнцепек, я нагло набивался на приглашение к завтраку. Бригадир удивленно обозрел меня от пяток до макушки и молча указал на электроплитку, стоящую в углу.
«Сорвалось!» — расстроился я.
На длинный, в полвагона, дощатый стол мы выложили свою строенную пайку. Разогретую тушенку, сгущенку, три сухаря, сахар.
— Ты начальник и здесь, на земле, обязан обеспечивать экипаж полноценным питанием!
Интересно, где его взять? Магазинов, столовых, буфетов здесь нет. Салифанов не опускал глаза, выталкивал меня взглядом из-за стола на новую авантюру.
В вагон по приставной лестнице вошли несколько путейцев. Презрев приличия, я забросил удочку, как рыболов, надеющийся на последнюю поклевку. Я сказал:
— Присаживайтесь к нам. Угощайтесь! — и широким жестом хлебосольного хозяина указал на стол.