Дождь для двоих
Шрифт:
Тинар первым зашел в вагон и быстро пристроился у окна. Он всегда хотел видеть, что будет впереди, всегда хотел узнать больше. К поездам он привык с детства, поскольку частенько ездил с отцом и братом по владениям. Его отец считал, что общение с народом – это то, что позволяет не только править людьми, но и направлять их в нужное русло, чувствовать их потребности и боль. Губернатор не был многословен при встречах с ними и уж тем более никогда не вел прямого диалога, но всегда находил нужные слова, когда было тяжело. Но так трудно, как сейчас, еще не было никогда, и Тин это знал.
Еще каких-то двадцать лет назад,
Однако вскоре все переменилось. Получив тяжелое ранение, он был вынужден долгое время провести дома. Прикованный к постели, он, будучи человеком деятельным, принялся изучать внутренние дела страны. Спустя неделю он разжаловал всех своих советников, а некоторых из них заключил в тюрьму. Как выяснилось, в его родном Тейне не все так хорошо, как кажется. Всевозможные противоречия подтачивали его благополучие изнутри, как вода камень, и что самое главное – люди, которые находились у власти, знали об этом, но намеренно скрывали это от правителя, занятого военным делом. Народ устал платить высокие налоги на войны, дети росли без отцов, все больше ходило разговоров о том, что губернатор не справляется с той ответственностью, что была на него возложена.
Вскоре Недар встал с постели, но на поле боя уже не вернулся – он сильно хромал, и теперь его больше занимали городские дела, а не слава и трофеи. Он принялся, не жалея сил, проводить одну реформу за другой. Но недовольство лишь росло. Объяснить этого Недар не мог – налоги вновь стали приемлемы, войны прекратились, началась та самая мирная жизнь, которую так долго требовали горожане, а в итоге появилось движение «Белая дюжина», готовое разорвать в клочья всю губернаторскую семью. За последние пять лет гражданская война подошла к воротам Великого Города слишком близко и уже стучалась в их массивные створы.
Долгое время губернатор пытался наладить переговоры со своими врагами, в ответ на что получал лишь новые взрывы и убийства. В итоге вся армия была мобилизована, были выставлены патрули, введен комендантский час. Любой, кто был заподозрен в заговоре, отправлялся в тюрьму, и, если его вина была доказана, он отправлялся на эшафот. В городе запахло смертью. За несколько лет могущественный Тейн превратился в набор безмолвных угрюмых стен.
Тинар помнил то время, когда все было в порядке. Он часто вспоминал улыбку матери, которую теперь редко можно было увидеть. А еще он никогда не забывал Агару, своего старшего брата.
Поезд тронулся, бутыль со знаменитым иззенийским вином качнулась и упала, окрасив белую скатерть в темно-бурый, почти черный цвет. Юный наследник никак не мог взять в толк, почему именно иззенийская принцесса должна была стать его
Иззен тоже нельзя было назвать процветающим городом. Уже много лет он был раздроблен на гильдии, каждая из которых тянула одеяло на себя. В борьбе гильдии не сумели сохранить суверенитет собственного города, и хотя Тин знал об Иззене немного, он был уверен, что не всем влиятельным людям в городе понравится этот брак.
Поезд набрал ход, и, оставляя за собой огромную полосу клубящегося черного дыма, мчался сквозь сырую летнюю ночь к границам Тейна. Губернатор читал завтрашнюю газету, чтобы с утра принять решение – выпускать ее в печать или же нет. Его охрана стояла у выходов, слуги сидели без дела и клевали носами в ожидании указаний. Торговцы что-то живо обсуждали, похоже, какую-то безделушку, которую купили в качестве сувенира, а Тинар продолжал смотреть в окно. Поводырь все это время сидел неподвижно, и казалось, что он спит с открытыми глазами. Его тело было напряжено, спина выглядела болезненно выпрямленной.
Все было спокойно до тех пор, пока окно, у которого сидел Тинар, с оглушительным звоном не разлетелось вдребезги. Повалив стол, в вагон впрыгнул человек в коричневой шинели. Он быстро направил пистолет на губернатора, мокрые пальцы неумело дернули предохранитель.
По лицу этого человека было видно, что он совсем молод, немногим старше Тина. Растрепанные волосы и грязные руки, старая и рваная одежда – он не из тех, кто может оплатить проезд. Прямой и честный взгляд буравил губернатора, который оторвался от газеты и теперь поверх нее внимательно рассматривал нападавшего. «Почему он не стреляет?» – пронеслось в голове у Тинара, лежащего щекой на мелких осколках.
Все это длилось лишь мгновение, затем нападавший тряпичной куклой упал на пол. Над ним возвышался Поводырь. Он без усилия взял труп длинными костлявыми пальцами за шею и одной рукой выкинул его в разбитое окно. Тело неестественно перегнулось через металлическую раму и осталось далеко позади. Тин резко поднялся и бросился к окну, но ничего не увидел, сумерки и туман уже скрыли тело мальчишки, лежащее где-то на обочине.
– Тинар, у тебя все лицо в крови, прикажи принести воды и умойся, – строго сказал губернатор и, нахмурив брови, снова уткнулся в газету.
Поводырь сел на место, словно ничего не случилось, и опять уставился в одну точку. Его тело было вновь крайне напряжено, будто он пытался почувствовать абсолютно все, что находится рядом.
Вскоре слуги принесли чан с водой и зеркало. Иззенийский торговец услужливо предложил свою помощь. Тинар быстро умылся, и вместо устрашающих кровоподтеков на лице остались лишь маленькие царапинки.
– Страшно было, малец? – спросил торговец, имени которого Тинар не знал.
– Нет, просто неожиданно, – ответил наследник не задумываясь.