Дождь прольется вдруг и другие рассказы
Шрифт:
Течение ее мыслей прервал неожиданный звук: Фэй плакала.
— Что стряслось? — спросила Джун.
— Из меня никогда не получится художник, — простонала Фэй, глядя на феноменальный закат. — Даже если я буду жить миллион лет.
Джун, не зная, что на это сказать, снова посмотрела в сторону овец.
— Беее! — проблеяла одна овца, и Джун внезапно поняла, что вся ее затея с «Воссозданием овцы» — действительно совершенно пустая, когда на свете существуют такие животные, как овцы, принадлежащие к совсем иному, чем она сама, биологическому виду и обитающие в таком уголке планеты, куда она запросто могла
— Брось! — сказала она, кладя руку на плечо Фэй. — Лучше пойдем поужинаем.
Через час они уже сидели в гостинице, удивляясь неудобоваримости шотландской пищи и мечтая о Нью-Йорке.
На следующее утро в банке их ждала хорошая новость: перевод, который, как убеждал Джун банковский менеджер, «так просто не проскочит», тем не менее взял и проскочил. Менеджер даже порывался извиниться перед художницей за подобную неожиданность. Деньги прибыли. Художникам пришлось провести в горной Шотландии всего лишь сутки. Автобус отвезет их в Инвернесс через час, к вечеру они окажутся в Эдинбурге.
Джун и Фэй за ночь отлично выспались, поскольку каждой досталась в пансионе целая комната: Мортон и Ник ночевать так и не явились. Они пришли только под утро, от них сильно пахло спиртным, а от Мортона вдобавок и овечьим дерьмом. Ник, как он объяснил, вернулся пешком в инверский паб, чтобы узнать, что же все-таки такое этот стовиз. Стовиз, заявил он с не присущей ему уверенностью, это самое отвратительное блюдо, которое он когда-либо пробовал. Но люди в Инвере оказались очень симпатичными, пожалуй, если будет время, он сегодня сходит туда снова, несмотря на дождливую погоду. В особенности ему пришлась по душе одна дама, молодая женщина, которую муж бросил с маленькой дочкой и которой Ник, похоже, тоже понравился. У нее есть большой запущенный фермерский дом возле Лох-Аи, и там во дворе свален самый замечательный металлолом, какой ему доводилось видеть.
— Тут такие перспективы… — объяснил Ник.
— Попробовать позвонить твоему агенту еще раз? — спросила Джун.
— Попробуй, попробуй, — бросил Ник, погруженный в глубокую задумчивость.
Джун дождалась, когда тот отойдет подальше, затем зашла в телефонную будку и набрала номер.
— Гэйл Фреленг слушает.
— Говорит Джун Лабуайе-Сук из Теина, Шотландия.
— Понятно. Мисс Голем очень помогла мне, когда я наводила справки. Мой клиент рядом с вами?
— Э… нет. Он отправился прогуляться.
— Его обвели вокруг пальца,мисс Сук. Вас всехобвели вокруг пальца. Как только ваш самолет взлетел, Альтернативный центр мира перестал отвечать на мои факсы. Я, разумеется, начала выяснять, в чем дело. Брошюры оказались фальшивками. Офис, адрес которого в них значился, находится в здании, предназначенном под снос. Никакого Альтернативного центра мира не существует.
— Похоже, вы правы.
— Извините меня за занудство. Как вы думаете, сможет ли мой клиент оказаться завтра вечером, то есть в среду, двенадцатого, в восемнадцать сорок пять, в Эдинбурге?
— Думаю, что да. Не вижу, что бы ему могло помешать.
— Великолепно. Пусть заберет забронированный для него билет бизнес-класса у стойки «Бритиш эрвэйз».
— Хорошо, я скажу ему…
— Прекрасно, Как я поняла, мисс Голем уже позаботилась о вашем возвращении?
— А разве вы сами не знаете?
— Я была слишком занята, чтобы следить за чужими делами, мисс Сук. Я предположила, что вы позвоните ей сами.
— Все в порядке, мисс Фреленг, Что мне передать от вас Нику? Привет? Поцелуй?
— …достаточно передать то, что я вам уже сказала. Удачи.
Ко времени, когда автобус на Инвернесс начал прогревать двигатель перед зданием почты, Джун и Фэй уже сумели кое-что выведать насчет того, как провел эту ночь Мортон, и убедили его, что, если он хочет попасть на автобус, ему лучше запихать свою вонючую куртку в пластиковый мешок. А чтобы фотограф не замерз на сыром ветру, они, последовав совету стоявших на остановке доброхотов, заскочили в благотворительный магазин Св. Дутуса и приобрели для Мортона за lb1.85 другую куртку — блестящую, лиловую, с надписью «Я БОУЛИНГ НА ТРАВЕ».
История о том, как Мортон провел ночь, сводилась к следующему: фотограф понятия не имел, что в горной Шотландии слово «крэк» означает приятное социальное общение, а вовсе не разновидность кокаина. Вчера, стоя в телефонной будке и в очередной раз пытаясь дозвониться к Чарльзу в Ньюкасл, Мортон подслушал, как несколько подростков договаривались встретиться вечером в Балинторе в сельском клубе, потому что там, по их словам, можно было рассчитывать на «отменный крэк». Может, ему просто послышалось? — подумал Мортон. Нет, он определенно помнит, что один из парней повторил: «Да, крэк там будет первый сорт».
Так что вечером таксист Генри отвез Мортона в Балинтор и высадил его у сельского клуба, где кейли [9] был в полном разгаре. Розовощекие девушки в шотландских платьях танцевали флинг, рок-группа под названием «Качающаяся верша» исполняла современные версии старинных шотландских песен, и все уже доплясались и допились до полного изнеможения. А Мортон просто сидел и ждал, когда к нему подойдет дилер и предложит чего-нибудь.
— Надо было тебе взять и просто нажраться, — сказала ему Фэй в автобусе, где они сидели по разные стороны прохода в ожидании Ника.
9
Деревенский праздник с музыкой и плясками; от гэльск. cceillidh.
— А я и нажрался, — огрызнулся Мортон. — Да так, что заснул где-то в поле. Так нажрался, что потерял свой фотоаппарат. Тот самый. Специальный. С телеобъективом. И пленку со снимками для моего нового шоу.
— Какими снимками?
— Снимками овец.
— Неужели нельзя их снова наснимать?
— Через стекла этого гребаного автобуса?
Услышав их беседу, сидевший рядом японский турист возбудился и принялся убеждать Мортона, что хорошие снимки можно сделать и из окна автобуса — конечно, если у тебя не обычная серийная фотокамера.