Дождь в праздник
Шрифт:
– Разве что на минуточку - вдруг сказала она, словно размышляя вслух только обсохну...
– Да,да, только на минуточку..
– глупо поторопился он и смутился. И снова заметил возникшую недолгую ее улыбку. Они уже шагали рядом, когда она спросила:
– А дома ничего не скажут?
– Я один живу, -сказал он.
– Совсем один.
– А-а..
– сказала она.
В подъезде она тщательно вытерла ноги о первую ступеньку, и дальше, поднимаясь, вытирала ноги на каждой ступени. Он охотно делал то же самое, и чтобы уверить ее, что это для
– Простудился?
– спросила она деловито. Ему показалось - с беспокойством спросила, и сердце заныло сладко и непривычно.
– Ага,- сказал он, и наконец открыл дверь.
– Тебе выпить нужно, - сказала она, входя в квартиру.
– Как рукой снимет. Что это у тебя? Коньяк?
– Нет. Шампанское.
– Э... Это не годится, сказала она.
– Тут первое лекарство -коньячок.
– Ничего. Шампанское тоже... У него газы...
– почему-то напомнил он.
– Тебе не газы нужны, а градусы, - сказала она.
– А больше тапочек нет?
– Нет, - сказал он и засуетился.
– Но вы не беспокойтесь. Надевайте эти...
– А ты?
– А я люблю босиком, - соврал он.
– Знаете, так ноги дышат, врачи советуют босиком... Это здорово...
Она сняла с себя мокрое пальто, и он повесил его вместе со своим плащом на гвоздь в стене коридорчика. Она в его полосатых тапочках прошла в комнату. Он включил свет и заметил, что платье на ней тоже немного вымокло - подол и на спине.
– У вас платье мокрое, - сказал он.
– Как бы не простыли...
Она рассеяно разглядывала календарь на стене, хотя мокрое платье занимало ее гораздо больше - как люди, не живущие постоянно на одном месте, она боялась заболеть, простудиться, боялась слечь, и потому такие вещи, как вымокшее платье, заставляли ее серьезно волноваться. Она помолчала немного, что стоило ей большого труда, но поколебавшись, внешне очень равнодушно спросила:
– У тебя тут ванная есть?
– Есть, - выдохнул он с замершей от восторга душой.
– Можно я...
– нерешительно начала она.
– Конечно!
– перебил он ее. Слишком громко.
Она усмехнулась.
Он включил ей колонку и засуетился в ванной - распечатывая новое душистое мыло, несмотря на то, что старое на раковине было почти неиспользованным, приготовил расческу и чистое полотенце.
– Спасибо, - сказала она.
И уже входя в ванную, добавила:
– Послушай давай на ты. А то как-то неудобно мне... В ванной у тебя моюсь, а ты все мне вы да вы...
– Да, да, - радостно подхватил он.
– Давайте на ты...
– Ну вот и хорошо, - улыбнулась она.
– Проще нужно быть.
– Ладно сказал он.
Кончив мыться, она позвала его из-за двери.
Дай пожалуйста полотенце...
Ах да, полотенце! Впопыхах, он повесил его за дверью ванной комнаты. И когда он постучал,
– Ну, что же ты?
– спокойно сказала она из-за двери, и щелкнула пальцами своей душистой, белой руки.
Он спохватился, отдал ей полотенце, прошел в комнату и сел часто дыша, за свой стол. Но тут же вскочил, взял на кухне стаканы, поставил на стол шампанское, нарезал булочку аккуратными ломтиками, хотя отчаянно дрожали руки, расставил в тарелочках масло, сыр, колбасу... И тут подняв голову, увидел ее в дверях. Она стояла в коротенькой, яркой и несвежей комбинации, с полотенцем, накинутым на плечи, и внимательно смотрела на него. У нее были худые, немного костлявые, но красивые ноги, и лицо без косметики, чуть покрасневшее, распаренное, напоминало лицо заплаканного ребенка. Завидев ее в дверях, он от растерянности выронил нож. Нож звякнул на полу, и он полез под стол доставать его, не успев обратить внимания ни на худые, с выступающими костями ноги ее, ни на лицо заплаканного ребенка.
– О! К тебе гость придет,-сказала она, кивнув на выроненный им нож.
– Я не пущу его,- пробормотал он, поднимаясь с пола.
– У меня платье мокрое,-сказала она.-Повесила сушиться. Дай мне что-нибудь накинуть.
Он дал ей свою лучшую рубашку. Рубашка была ей до колен, она застегнула и сказала:
– Почти, как платье.
– Ага,- сказал он.- С обновкой.
– А почему это у тебя столы так странно поставлены?-вдруг обратила она внимание.
– А это так...- засмущался он.- Глупости...Так мне удобнее, свет падает...
– А,- и она тут же забыла о столах, и села. Он приготовил и протянул ей бутерброд.
– Что я, маленькая?-сказала она недовольно, но бутерброд взяла и с удовольствием надкусила.
– Если хлеба мало, я могу у соседей попросить,-предложил он, видя с каким аппетитом она ест.
– Нет, нет, я не ем много,- сказала она.- Особенно на ночь. Он взволнованно покраснел при упоминании о ночи.
– Ну, что же ты не разливаешь?
Он спохватился, разлил шампанское по стаканам дрожащей рукой.
– И конечно, перелил,- сказал он огорченно.
– Ничего, не беда,-она решительно встала.- Есть у тебя на кухне тряпочка?
– Есть,- сказал он.-Там, на столе, или на холодильнике... Или на полу,-крикнул он ей вслед на кухню. Она вошла с тряпкой.
– К счастью, не на полу,- сказала она и стала вытирать со стола.
Он задумчиво смотрел на нее и думал о чем-то своем, туманном, сокровенном.
– Ты чего улыбаешся?-спросила она и тоже улыбнулась.
– Да так,- он стряхнул с себя начинавшиеся, как болезнь, мечты.